Оставаясь детективом и в свободное от работы время, она думала о русском, найденном мертвым в воде. Посольство России могло бы проявить и больше внимания. Тот факт, что они, похоже, были готовы избавиться от проблемы с легкостью, с которой избавляются от сбитой на улице машиной собаки, лишь доказывал, что от него не было толку. Залив имел безусловное преимущество для тех, кто занимался контрабандой, внедрением агентов для наблюдения за судоходством. Как однажды сказал сам Команданте, нет более коварного врага, чем тот, которого ты назвал своим другом.
Ренко вызывал противоречивые чувства. Шикарное пальто — неоспоримое свидетельство его коррумпированности. Но остальная одежда говорила о полном его безразличии к внешнему виду. То он производил впечатление пытливого следователя, то полностью отключался, погружаясь в мысли. Бледное лицо, глубоко посаженые глаза.
Она бережно положила на сухую поверхность ароматный обмылок, который мать раздобыла у соседки, работающей в отеле, и выскользнула из душа… Одна песня — это все, что она себе позволяла, чтобы сэкономить батарейки.
Облачившись в пуловер и джинсы, Офелия положила фасоль Мюриель и рис Марисоль, затем сильно прожаренный кусочек чего-то, похожего на хрящ, его происхождение мать отказалась объяснить. Из холодильника появилась на свет пластиковая бутылка с этикеткой «Miranda», наполненная холодной питьевой водой.
— Сегодня в кулинарной программе показали, как можно приготовить стейк из кожуры грейпфрута, — сказала мать. — Они приготовили стейк из кожуры грейпфрута, вот это фокус. Эти завоевания Революции подносят все новые чудеса.
— Я уверена, что стейк получился вкусным, — ответила Офелия. — При нынешней ситуации.
— Они уплетали его, как настоящий, с удовольствием.
— Отлично… — Офелия пыталась разрезать кусок хряща. — Из чего это, ты сказала?
— Млекопитающее… Не беспокойся. Тебе довелось сегодня встретить кого-нибудь опасного, кого-нибудь, кто мог бы убить тебя и оставить твоих дочек без матери?
— Одного русского.
Теперь наступила очередь матери, и она с готовностью взорвалась:
— Русские еще хуже, чем стейк из кожуры грейпфрута. Какого черта ты пошла в полицию? Я до сих пор не понимаю…
— Чтобы помогать людям.
— Тебя здесь все ненавидят. Никто из коренных гаванцев не работает в полиции. Только провинциалы. А ведь мы были счастливы в деревне.
— В этом богом забытом поселке с заброшенной фабрикой по переработке тростника…
— А что, очень неплохо для Кубы.
— Работая в полиции, я могу жить в Гаване. И мои девочки хотят, чтобы мы жили здесь, и я хочу. — Это был аргумент, на который Офелия всегда могла положиться.
— Мы хотим жить здесь…
Мать немедленно отреагировала:
— В Гаване полно поселковых девушек без официального разрешения, и все они зарабатывают больше, чем ты, лежа на спине. Еще пара лет, и мне придется позаботиться о презервативах для моих внучек.
— Бабушка!
Мать замолчала, и они продолжили ужин в тишине, пока пожилая женщина не заговорила вновь:
— Ну и как же выглядит твой русский?
— Помнишь, однажды в деревне ты показала мне священника, которого лишили сана за то, что он влюбился.
— Я удивлена, что ты помнишь, ведь ты была еще совсем маленькой. Да, он влюбился в очень красивую женщину — набожную, это была печальная история для всех…
— Он похож на того священника.
Ее мать задумалась.
— Я не могу поверить, что ты помнишь.
В тот момент, когда Офелия подумала о том, что мать угомонилась и можно закончить поздний ужин в спокойной обстановке, зазвонил телефон. У них одних во всем «солярии» был телефон, Офелия подозревала, что ее мать пользовалась им для игры в лотерею. Нелегальную кубинскую лотерею заменили легальной венесуэльской, и игроки с телефонами имели большое преимущество. Офелия встала из-за стола и медленно прошла к телефону, обойдя стулья, на которых сидели девочки. Все это, чтобы продемонстрировать матери, что она не намерена лететь сломя голову, чтобы решать по телефону чьи-то дурацкие проблемы. Ее мать сохраняла безразличное выражение лица, пока она не повесила трубку.
— Кто это?
— Это по поводу русского… Он кого-то убил.
— Вот как! Похоже, вы два сапога пара.
Войдя в квартиру, она увидела, как капитан Аркос злобно швырнул телефонную трубку на рычаг.
— Ваше посольство не сможет обеспечить вашу безопасность. Кубинский народ обязательно выразит свой протест против тех, кто их продал и предал. Поцелуй Иуды за 30 сребреников. Если бы это было в моей власти, я запретил бы русским даже появляться на улице. Я не мог бы гарантировать безопасность русских даже в самой тихой столице мира, настолько силен гнев кубинцев. Вы проникаете в стан врага и предлагаете кубинцам поступать так же. Вы говорите, что история не для нас. Нет! Куба сама хозяйка своей истории. Мы сами делаем нашу историю и нам не нужны указания бывших товарищей. Это то, что я сказал в вашем посольстве.
Аркос был настолько разъярен, что его лицо побагровело. Чернокожий сержант Луна стоял рядом, ссутулившийся, зловещий и в то же время скучающий. Ренко спокойно сидел, закутавшись в пальто. Руфо лежал, неуклюже растянувшись на полу в своем сером спортивном комбинезоне, потухший взгляд был сосредоточен на зажатом в левой руке шприце. Офелию удивило отсутствие других специалистов. Где же была обычная для таких случаев суета видео- и светооператоров, судмедэкспертов и детективов? Хотя у нее не вызывало сомнений основание для появления здесь этих двух людей из Министерства, она нарочито громко щелкнула резиновыми хирургическими перчатками.
— Оказывается, капитан тоже говорит по-русски, — сказал Ренко. — Вот уж ночь сюрпризов.
Аркосу было за сорок. «Как раз то поколение, которое впустую потратило молодость на изучение русского языка и получило мощный заряд ненависти», — подумала Офелия, но предпочла не делиться своими соображениями с Ренко.
— Однако он прав. Мое посольство, похоже, не собирается мне помогать.
— Невероятно то, что он говорит, — откликнулся Аркос. — Руфо Пинейро — человек без криминального прошлого, знаменитый кубинский спортсмен, опытный водитель и переводчик в Российском посольстве пришел к нему, чтобы предложить купить сигары, получил отказ и все равно вернулся сюда. Затем без предупреждения и, не будучи спровоцированным, напал на Ренко и атаковал его с ножом и шприцем, а в ходе борьбы случайно воткнул шприц себе в голову.
— Свидетели есть?
— Пока нет, — Аркос сказал это так, будто он сможет их найти, если постарается.
До сих пор Офелии не приходилось работать с капитаном, но она знала этот тип: лучше бдительность, чем компетентность, повышения по службе не по способностям, а по выслуге. От Луны не приходилось ждать помощи; казалось, он воспринимает всех, включая капитана, с одинаковым мрачным равнодушием.