— Мой дорогой друг, мой очень добрый друг, я и не предполагал, что ты так быстро оправишься. — Луна обнял одной рукой Аркадия, а другой девушку, чьи волосы и кожа слились в одном янтарно-золотистом цвете. Она была очень сексуальна в своих эластичных брючках, открытом топе, с ярко-красными ногтями, — так извивалась под рукой Луны, что Аркадий не удивился бы, если из ее пупка вывалился рубин.
— Хеди, — сама представилась красавица.
Луна с интимным видом придвинулся к уху Аркадия:
— Я должен тебе что-то сказать.
— Говорите.
— В русском посольстве нет никакого Зощенко.
— Я солгал, извините.
— Да, ты соврал, и ты ушел из квартиры, в которой я велел тебе оставаться. Теперь ты здесь веселишься, а я не хочу, чтобы ты испортил кому-то эту ночь. Но нам придется обсудить, как ты будешь добираться до аэропорта. — Луна почесал подбородок коротким ножом для колки льда. Аркадий понимал дилемму сержанта. С одной стороны, он хотел быть приветливым хозяином, с другой — его переполняло желание воткнуть этот нож ему в лицо.
— Я не прочь прогуляться, — ответил Аркадий.
Хеди захохотала так, будто он сказал нечто смешное. Это не понравилось сержанту, и он сказал ей на испанском нечто, заставившее кровь отхлынуть от ее лица. Затем он опять повернулся к Аркадию:
— Так ты не против прогуляться?
— Нет, ведь я почти не видел Кубы.
— Ты хочешь увидеть больше?
— Мне показалось, что это красивый остров.
— Ты, должно быть, сумасшедший.
— Может быть и так.
Девушку в рубашке с надписью «Tournee de Ballet» звали Исабель, она свободно говорила по-русски. Она спросила его, правда ли, что он остановился в квартире Приблуды.
— Я живу над ним. Сергей обещал мне, что получит для меня письмо из Москвы. Оно пришло?
Аркадий, озабоченный присутствием Луны, не сразу нашел, что ответить.
— Увы, нет никаких писем.
У сержанта, похоже, нашлись другие дела. Поговорив с Луной, Уоллс сказал своему другу со значком в виде кленового листа:
— Настоящее действо начнется через минуту.
— Если бы я говорил по-испански.
— Ты же канадец, и тебе это совсем не нужно. Инвесторам не обязательно знать язык, — важно произнес Уоллс. — Имей в виду, сейчас все хотят вложить сюда деньги: канадцы, итальянцы, испанцы, немцы, шведы, даже мексиканцы, все, кроме американцев. Скоро здесь начнется настоящий экономический бум. Здоровые, хорошо образованные люди. Технологическая база. Латинская Америка сейчас популярное место. Зацепись здесь, пока есть возможность.
— Он грузит меня второй день подряд, — сказал канадец.
— Кажется, он знает, о чем говорит, — отреагировал Аркадий.
— Сегодня мы организовали кое-что народное для моего друга из Торонто.
— Это будет отвратительно… — сказала Исабель Аркадию.
— Исабель, сейчас мы говорим на английском ради нашего канадского друга, — Уоллс произнес это очень дружелюбно. — Ведь я же обучал тебя английскому. Даже Луна говорит по-английски. Ты же можешь немного говорить?
— Он обещает увезти меня в Америку, — сказала Исабель. — Но сам-то не может туда вернуться.
— Похоже, представление должно сейчас начаться. — Уоллс повел всех назад в дом, звуки барабанов стали громче и ритмичнее. — Аркадий, я кое-что упустил. Что вы здесь делаете?
— Пытаюсь привыкнуть.
— Хорошее занятие, — Уоллс поднял оба больших пальца.
Все барабаны были разными — высокий «тумба» в форме песочных часов, двойные и узкие тамтамы — каждый взывал к разным духам Сантерии или Абакуа, [15] «марака» — чтобы вызвать дух Чанго, [16] бронзовый колокольчик для Ошун; [17] звуки смешивались, как если бы смешивали напитки.
— Да, немного пугает, — сказал Эрасмо, глядя на Аркадия…
Монго с глазами, залитыми потом, бил по лезвию мотыги, выкрикивая что-то на гортанном языке, ответом ему был немедленный взрыв барабанной дроби. Все столпились в комнате, прижавшись к стенам. Эрасмо все сильнее раскачивался на своем инвалидном кресле. Казалось он сможет поднять его в воздух силой рук, чтобы показать Аркадию всю мощь Кубы, ее историю борьбы с испанцами и французами.
— В Африке у Абакуа были «говорящие барабаны», — объяснил Эрасмо. — Когда чернокожих привезли в цепях, чтобы они работали на доках Гаваны, надсмотрщики отобрали барабаны, и они начали использовать для этого обыкновенные ящики! Сейчас в Гаване несметное количество барабанов. Кубинского музыканта, как и кубинского рыбака, невозможно остановить.
В Москве Аркадию приходилось слышать кубинские мелодии, записанные на магнитофон. Но, согласитесь, большая разница — смотреть на картинку с морем или войти в него по колено. Когда Монго вновь выкрикнул что-то на своем языке, все в комнате качнулись и ответили в тон. Тамтамы все ускоряли темп, руки на ящиках и барабанах отбивали четкий ритм. Луна, стоящий со скрещенными руками у двери, улыбнулся Аркадию. Аркадий искал возможность улизнуть, но Луна всегда оказывался между ним и дверью.
— Ты его знаешь? — спросил Эрасмо.
— Мы встречались. Он сержант Министерства внутренних дел. Разве ему можно участвовать в таких встречах?
— Почему нет? Каждый делает то, что должен, в этом нет ничего необычного.
— Вызывать Сантерию?
— Такова Куба сегодня, — Эрасмо пожал плечами. — Хотя это скорее не Сантерия, а Абакуа. Абакуа другой. Когда моя мать услышала, что по соседству с нами проходит Абакуа, она запретила мне выходить на улицу, потому, что была убеждена, что они находят маленьких белых мальчиков и приносят их в жертву. Сейчас она живет в Майами, но по-прежнему думает так.
— Но вы же сказали, что это дом Сантерии.
— Нет, Сантерия — не для сумерек, — Эрасмо произнес это так, будто сие ясно и младенцу. — Ночью оживают другие духи — мертвых.
— И духи мертвых уже здесь?..
— Этот остров вообще становится гораздо более многолюдным по ночам, — улыбнулся Эрасмо. — А у Луны особые отношения с Абакуа. Каждый здесь выбирает для себя — Сантерия или Абакуа либо еще что-то.
— Имя его друга Джорджа Вашингтона Уоллса кажется мне знакомым.
— Когда-то он был очень известен. Радикал, бандит.