— Мы нашли машину жертвы, — сказала Таллок, как только мы тронулись.
— «Лексус»?
Она кивнула.
— Присмотрим за ней еще пару дней.
Стандартная процедура: офицеры в штатском будут наблюдать за машиной на случай, если кто-то вдруг объявится. Кто-то, кто сможет объяснить, зачем хозяйка этого авто приехала в лондонские трущобы. Впрочем…
— У машинки за шестьдесят тысяч в этом районе быстро найдутся поклонники, — заметила я.
— Пожалуй. Ключи мы тоже нашли. За забором, недалеко от того места, где ты ее обнаружила.
— Как же тогда…
— Нам кажется, что убийца собирался скрыться с места преступления на этой машине. Собаки прошли по его следу до того переулка, из которого ты вышла. Но дальше он начал пятиться.
— Услышал, наверное, что я иду.
— Скорее всего. Ты, сама того не зная, отрезала ему путь к отступлению, пришлось менять планы. Он выбросил ключи, обогнул здание сзади и двинулся к трассе А3. Собаки потеряли след возле станции метро «Кеннингтон».
— Значит, уже известно, кто она такая? Машина же на кого-то зарегистрирована.
Она кивнула.
— Примерно знаем, да.
Я подождала, но подробностей не последовало.
— Может, поделитесь?
Таллок тяжело вздохнула.
— В новостях все равно скажут… Машина зарегистрирована на имя Дэвида Джонса. Проживает в Чизике, жену зовут Джеральдина. К ним уже выехали наши ребята, но дома оказалась только домработница. Я сейчас как раз туда направляюсь.
Джеральдина Джонс. Совершенно незнакомое имя.
— А можно с вами? — неожиданно для себя спросила я.
— Ни в коем случае, — ответила Таллок, покосившись на меня. — Тебе надо отдохнуть. Я же вижу.
С этим, конечно, трудно было спорить. Мы какое-то время помолчали. Я хотела сказать ей одну вещь, но не знала, как начать. Так мы и ехали: она следила за дорогой, я рассматривала собственные ногти. Когда же я наконец подняла взгляд, мы были уже на Вондсворт-роуд, недалеко от моей квартиры.
— Я слышала, убийца использовал какое-то странное орудие преступления, — сказала я, понимая, что шансы получить ответ невелики.
— А вот об этом в вечерних новостях точно не расскажут, — ответила Таллок с тенью улыбки.
Завернув на мою улицу, она прижалась к бордюру. Я взялась за дверную ручку, нажала… Сейчас или никогда.
— Простите, что я так облажалась, — сказала я. — Я понимаю, что эта женщина могла бы выжить, если бы я не считала ворон.
Убрав руки с руля, Таллок развернулась ко мне.
— Ты о чем?
— Если бы я заметила, как он нападает, я могла бы его остановить. И даже если бы опоздала, то хотя бы смогла его опознать.
Она медленно кивнула.
— Не исключено. Или же у меня на руках были бы две мертвые женщины, а полиция Саусварка лишилась бы одного офицера.
Таллок провернула ключ в зажигании, и мотор заглох.
— В любом случае, — продолжала она, — собаки унюхали его след в том переулке, откуда ты вышла, помнишь ведь? Он услышал тебя и побежал в обратную сторону. А значит, он нанес ранения и бросил ее умирать задолго до того, как ты там появилась.
Она была права. Об этом я не подумала. Ну, слава богу.
— Лэйси, даже не думай винить себя за то, что случилось с Джеральдиной Джонс. Забудь об этом. И как следует отдохни.
Я не виновата. Джеральдина Джонс умерла не из-за меня. Я вышла из машины, поблагодарив Таллок. Она сказала, чтобы я приезжала в Льюисхэм в понедельник утром, и уехала, как только дверца автомобиля захлопнулась. Взглядом проводив серебристый «мерседес» до поворота, я остро испытала это странное чувство, когда остаешься не у дел.
Я ничего не могла поделать. Я всего лишь свидетельница, а не следователь. И вот я наконец-то дома. Таллок права: мне нужно отдохнуть.
А жизнь продолжалась без меня, и вечерний воздух золотился тем неповторимым светом, который бывает лишь в сентябре. Грех сидеть в такой вечер дома одной. Даже в моей ситуации. Я зашла домой, быстро приняла душ — и через полчаса уже была готова к новым свершениям. Надо же как-то наверстывать упущенное.
Или нет. Все-таки на верхней ступеньке лестницы, ведущей в мой подвал, далеко не каждый день стояла непричесанная девица в розовой куртке, а именно эту картину я застала. Девица как будто не решалась приблизиться. Она вздрогнула, когда я отперла дверь, отошла в сторонку и дождалась, пока я к ней поднимусь.
— Лэйси, — вдруг обратилась она ко мне, хотя я точно видела ее впервые в жизни. — Можно вас на минутку? Я хочу кое-что рассказать насчет вчерашнего убийства.
— Простите, мы знакомы?
Девушке было немного за двадцать, и смотреть на нее — поверьте, я вынуждена это сказать — было весьма неприятно. Крашеные черные волосы, смазанные каким-то сомнительным жирным гелем, густой слой румян на подбородке, призванный скрыть россыпь прыщей. В левом ухе я насчитала шесть сережек-гвоздиков. Правого уха у нее не было. Шрамы от ожога, тянувшиеся по желвакам, справа выглядели особенно страшно.
— Меня зовут Эмма Бостон, — сказала она. По голосу ее можно было бы принять за пожилого курильщика. — Я занимаюсь этим убийством. И у меня для вас есть информация. Давайте зайдем внутрь.
— В каком смысле — занимаетесь?
Я попыталась припомнить, видела ли ее в Льюисхэме или хотя бы в Саусварке.
Глаза Бостон закрывали гигантские затемненные очки. Возможно, глаза тоже были повреждены.
— Вы ее нашли, — сказала она. — И она была еще жива, так?
Нет, эта женщина явно не работала в полиции.
— Я задам вам еще вопрос, а потом попрошу уйти. Итак: что вы тут делаете?
Бостон хотела было ответить, но вместо этого хрипло закашлялась.
— Она вам что-нибудь говорила перед смертью? — наконец выдавила она сквозь кашель. — Ее уже опознали?
Ну, теперь все более-менее ясно.
— Вы журналистка?
Она плотно сжала губы. Привыкла, должно быть, к уклончивым ответам.
— Послушайте, нам обеим нужно выполнять свою работу. Мне кажется, мы могли бы друг другу помочь. — Она огляделась по сторонам. — Где мы можем поговорить? У меня действительно есть важная информация.
— Следствие ведет детектив-инспектор Таллок, — сказала я. — Она работает в льюисхэмском отделении.
— Хорошо. Но мне в руки попало письмо убийцы, и, учитывая, что он обращается к вам по имени, я решила, что вам может быть интересно. Видать, ошиблась.