В камине трещали дрова, и Марина сидела, забравшись с ногами в кресло.
Держалась она просто превосходно, как будто на читке новой пьесы, где ей предложили новую интересную роль.
Глафира держалась гораздо хуже. По правде сказать, она вообще плохо держалась на ногах, и соображала тоже плохо и медленно. Не так она представляла себе… финал.
Не так, не так, не так, отбивало сердце.
– Вы все спланировали заранее. Когда?
Марина потянулась и почти что зевнула. Нет, держалась она просто превосходно!..
– Когда Разлогов объявил мне, что хочет со мной развестись, – объяснила она охотно. – Он сказал, что время пришло, а это совсем не входило в мои планы, душечка. Ну решительно не входило.
– Вы знали о земельном участке в Иркутске. – Глафира потерла глаза, которые невыносимо саднило.
– Ну конечно, знала! Он же был куплен… не вчера. И о том, что там что-то такое интересное нашли, знала тоже.
– Откуда?
– Ах господи! От Марка, конечно. Надо сказать, Марк всегда был на моей стороне! Он никогда не понимал этих разлоговских… закидонов и вывертов!
– Каких закидонов?
– Ну с этой его ревностью ужасной! Он же ужасный человек, ваш Разлогов. Невыносимый! И я так рада, что освободилась от него. И вы мне еще спасибо скажете, дорогая. Вас-то я тоже освободила, а доказать вы все равно ничего не сможете.
Она поднялась и помешала дрова в камине – очень красивая, уютная, домашняя.
Очень опасная.
– Я получила свою свободу! – Марина вдруг швырнула кочергу. Отсветы пламени плясали на ее лице, и казалось, что она корчится в муках, от спокойствия не осталось и следа. – Я дорого за нее заплатила и не желаю, чтобы вы портили мне жизнь! Да, я вас недооценила, и это ужасно! – она всплеснула руками. – Ужасно! Как я могла так просчитаться?
– Не знаю, – мрачно сказала Глафира. – Но я сразу стала думать, что, если речь идет о наследстве, значит, в дело замешана единственная законная наследница. То есть вы! Но… – тут она вдруг улыбнулась сухими губами, – я не знала, что он собирался с вами разводиться. Ей-богу, не знала!
– Как? – опешила Марина. – А разве… не вы его заставили? Чтобы он женился на вас?
Глафира покачала головой и опять посмотрела на реку за окнами. Должно быть, Ангара сейчас такая же, как Москва-река, широкая, белая, просторная, и там, где-то на Ангаре, Разлогов.
Интересно, замерзает она или нет?.. Глафире это было неизвестно.
– Вы совсем его не знаете, – выговорила она с трудом, – хотя гордитесь тем, что изучили человеческую природу! Разве вы не знаете, что его нельзя… заставить? Нельзя заставить развестись. Нельзя заставить жениться. Ничего нельзя. Он не поддастся. Будет стоять до последнего, даже если он не прав! – И улыбнулась. – Ужасный человек.
– Да, – вскрикнула Марина. – Да, ужасный! И я рада, что…
– Я поняла, – перебила Глафира. – Вы рады, что освободились! Вы поняли, что он вот-вот с вами разведется, а вам нужно было, чтобы он умер вашим законным мужем! И тогда вы станете не просто богатой, а очень богатой женщиной, по-настоящему, всерьез богатой! И все деньги, которые он вам платит, ничто по сравнению с теми деньгами, которые ждут вас в этой байкальской горе!
Марина засмеялась. Вернулась в кресло и опять уютно устроилась. Только щеки у нее горели, и пальцы нервно перебирали бахрому.
– Вы знаете, душечка, я думала именно так. Хозяйка медной горы – это ведь я! И я могу это сыграть просто прекрасно, превосходно и уж точно гораздо лучше, чем вы!.. Впрочем, все вышло так, как я хотела. Он умер моим мужем, так что вам роль хозяйки не достанется.
– Как вы попали к нам домой?
– Приехала, – охотно объяснила Марина. – Он сказал, мы должны обсудить развод, и я сказала, что приеду к нему сама. В моем доме я обсуждать ничего не желаю, а делать это в общественном месте невозможно, я же… звезда!
– Звезда, – согласилась Глафира.
– Еще какая! – подтвердила Марина. – Я все рассчитала по минутам! Он сказал, что вас не будет, у вас там какая-то ерунда на кафедре, семинар или что-то такое же нелепое и скучное, а это всегда до поздней ночи. Он должен был приехать, а я должна была подготовиться. Накануне он сюда заезжал, между прочим, вместе с вами. И я подумала, что ваш телефон может мне пригодиться. Я забрала у вас телефон…
– Украли, – поправила Глафира, и Марина расхохоталась.
– Вы дурочка, – сказала она почти любовно. – Боже, какая вы дурочка! Мне нужен был ваш телефон, и я его забрала, только и всего. Забрала, чтобы убрать собаку. Я же знала, что она меня не выпустит! Эта животная нянька приехала вовремя, я ее видела и видела, как она повела эту гадость, вашу собаку!
– А камеры?
– Я выключила, – с удовольствием сказала Марина. – Я отлично умею ладить с техникой. Я все выключила и диски обнулила! Это очень просто делается, вы не поверите. И я знала, что в этом ужасном доме никого не будет, Разлогов сказал мне накануне, что вы собираетесь на море и всех, всех, всех отпускаете по домам! Впрочем, он любил баловать прислугу. Наверное, при этом он чувствовал себя царем и самодержцем. Мог осчастливить неожиданным выходным, а мог…
– У вас были ключи?
– Ну конечно, были! Ключи я взяла у Разлогова давным-давно, как только он построил этот дом. Просто на всякий случай. До вас я была там пару раз. Знаете, я ведь никогда не верила, что он сможет вот так просто от меня уйти. Я была уверена, что рано или поздно он избавится от вас, а там посмотрим. Уж я-то ему больше подходила, это совершенно точно. И потом, именно меня он любил. А он надумал со мной разводиться!
– Вы ждали его, он приехал. И… что дальше?
Марина пожала плечами.
– Ничего. Я дала ему три таблетки, вымыла за собой все чашки и уехала.
– Почему он не удивился, когда увидел вас… у нас дома?
– Он никогда и ничему не удивлялся. По крайней мере с тех пор, как я… как я полюбила Даню Красавина. Тогда Разлогов сказал, что от меня можно ждать всего, что угодно! И это правда, душечка. Я правда на многое способна!
– Я знаю, – сказала Глафира.
– Он спросил: «Как ты сюда попала?», а я сказала, что прилетела на метле и опустилась в каминную трубу. Конечно, он понял, что у меня есть ключи, и он, конечно, отобрал бы их у меня, но не успел – ему стало плохо. Я выезжала из ворот и думала, что сейчас поеду домой, совершенно свободная и счастливая, а он на полу будет умирать, потому что у него остановится сердце. И мне было весело. Страшно, конечно, но весело.