За мостом чего-то дожидалась синяя «ланчия». Открылась дверца, и на ее краю загорелся рубиновый огонек. Из салона показалась пара шикарных ботинок ручной выделки, за ними — две брючины из серой шерстяной ткани и наконец фигура их обладателя в верблюжьем пальто.
Человек подошел к стенающему мотоциклу. Рука в перчатке высвободила застрявшую в железной решетке ограждения тормозную педаль, затем повернула ключ, выключив зажигание. В наступившей мертвой тишине любой шелест казался оглушительным. Незнакомец открыл бардачок мотоцикла и принялся рыться в нем. Где-то рядом, на придорожной ферме залилась лаем собака. Человек, не обращая на нее никакого внимания, прошелся вдоль ограждения, обогнул его и спустился к месту, где по-прежнему лежал Уилл, наполовину погруженный в холодную речную воду. Ее поверхность слегка парила от разности температур, видимость была незначительной. Ногой незнакомец поддел безжизненное тело Уилла и перевернул его на спину, затем склонился над ним, убежденный, что туман скрывает их обоих от посторонних глаз. Он не слышал, что в близлежащем домике, в двухстах метрах от реки, кто-то всполошился. Понемногу к собачьему лаю присоединились голоса. Они раздавались все ближе, и человек резко выпрямился, а затем поспешил обратно к «ланчии». Тихо заурчал мотор, на мгновение мигнули красным габаритные огни, и машину поглотила густая пелена.
Уилл хохотал. Смех отдавался в его пустой голове, и он чувствовал себя, как Данте при переходе из Чистилища в Рай. Небесное создание, присевшее подле него на береговом откосе, обладало голосом таким чистым и пронзительным, словно это и впрямь был дантовский ангел. «I'angel cantava in voce assai piu che la nostra viva, [11] — подумал он, — звучней, чем песни на земле звучны».
— Уилл? — повторил голос.
Мелисса, поначалу решившая, что он мертв, старалась не терять самообладания. Она безуспешно боролась с дилеммой: вытащить ли его на берег, рискуя повредить возможно сломанный позвоночник, или оставить Уилла лежать в ледяной воде. В отчаянии она звала на помощь, надеясь, что кто-нибудь откликнется со стороны ее домика или дороги. Взгляд Уилла блуждал, ни на чем не задерживаясь, а сам он время от времени принимался невпопад смеяться. Сигнал на мобильнике то и дело прерывался — проклятый туман! — но Мелиссе удалось связаться со службой «999» и вызвать неотложку. Теперь она выслушивала советы, как помочь пострадавшему, отвечала на вопросы о положении его головы, пыталась оценить кровопотерю и тяжесть раны на бедре. Мелиссе не до конца удавалось владеть собственным голосом: ее страшило, что она может ненароком навредить Уиллу, но она старалась сделать все, что в ее силах. Она накрыла его своим пальто и сохраняла видимость спокойствия.
«Зачем она так тревожится?» — думал Уилл. Он всмотрелся в ее лицо, похожее на Рафаэлевых путти. Это небольшой ангел. Ее кроткие прикосновения и тепло от наброшенного сверху пальто были приятны. Уилл слышал странные слова вроде «сухожилия», и «жгут», и «гипотермия», и даже почему-то «травма головы», но все они на целую бесконечность отстояли от его собственных ощущений. Он свободно плыл по течению, едва замечая красноватое растекание в ближней заводи (словно в воду вылили бутылку кларета), не чувствуя ни боли, ни тревоги, умиротворенный и безмятежный. Цветные вспышки складывались в его мозгу в невиданные калейдоскопические узоры, напоминая о бабушкином изумрудно-рубиновом ожерелье из далекого детства.
Вокруг завывали сирены, и Уилл невольно отпрянул от них, вдруг ощутив, что ему здесь совсем не нравится. «Надо бы оставить еще одно сообщение после гудка», — подумал он.
* * *
Человек в светло-оливковом пиджаке и потертых джинсах поставил на пол портфель и фирменный пакет от «ФАО-Шварц», положил пальто на низенький столик и облегченно опустился на сиденье. Бизнес-салон был непривычно полон, но Алексу все же удалось отыскать уголок, где можно поговорить по телефону, не мешая соседям, склонившимся над ноутбуками. Он взглянул на часы и решил, что, пожалуй, поздновато звонить Анне в Англию и подтверждать обещание с утра забрать сына к себе. Алекс решил еще раз попробовать дозвониться до отца, несмотря на поздний час. Он нажал кнопку быстрого набора и принялся ждать. В трубке раздался щелчок: включился автоответчик. Был субботний вечер, и Алекс подумал, что отец с Уиллом наверняка засиделись где-нибудь за разговорами.
Он слегка нахмурился и спокойным голосом надиктовал второе послание: «Папа, я представления не имею, получил ли ты мое первое сообщение: на моем мобильнике здесь неважный роуминг, и речевую почту принять не удается. Но если получил, то знаешь, что конференция вчера вечером затянулась и мы решили не лететь. Я и еще несколько человек переночевали у нашего коллеги в его доме в Нью-Джерси, но сейчас я уже в "Кеннеди", и рейс ожидается по расписанию. Прости за опоздание, но завтрашний обед на мне, как и договаривались. Звонила моя секретарша, поэтому мне ненадолго придется заглянуть в Хэффилд, но моя машина сейчас в Хитроу. По дороге домой я заскочу к Анне и заберу Макса. К полудню приедем». Алекс умолк, сожалея, что вынужден общаться с автоматом, а не с живым человеком. Он улыбнулся, и его голос слегка изменился: «Привет, Уилл! Думаю, ты уже приехал или вчера, или сегодня, и вы, наверное, на ночь глядя отправились куда-нибудь ужинать. Завтра увидимся. Мы с Максом по тебе скучали. Прибереги для меня стаканчик хорошего винца! Спокойной вам ночи».
Накануне Алекс успешно боролся с усталостью, надеясь перекинуться с братом хоть парой слов, но потом понял, что настолько измотан, что буквально засыпает на ходу. За последние четыре дня он ни минуты не отдыхал, а вечерами засиживался на корпоративных пирушках. К тому же его страшил ночной перелет: Алекс не умел спать в самолете из-за давней привычки дремать вполглаза на работе. За годы ночных дежурств и восемнадцатичасовых смен в интернатуре он привык не проваливаться в сон, а лишь клевать носом, прислушиваясь к каждому постороннему звуку. Впрочем, бизнес-класс заранее радовал его комфортом, а угощение и фильмы должны были хотя бы отчасти заменить нормальный отдых.
Сегодня расслабиться тоже не удалось, потому что его временем распоряжался не он сам, а коллега-биохимик, из лучших побуждений взявшийся показать гостям прелести осенней поры в округе Риджвуда. Ее пик уже прошел, но природа еще не утратила очарования, и после трехдневного пребывания в конференцзале с киноэкраном, блокнотами и водой из бутылок, без естественного освещения и свежего воздуха медики смогли оценить ее по достоинству. И деревья, и вся компания располагали к себе, к тому же у Алекса осталось время на то, чтобы поймать такси на Пятой авеню и выбрать Максу подарок в прославленном магазине игрушек «ФАО-Шварц». Завтра можно будет перевести дух, пройти не спеша по их мирной деревушке, мимо поля для крикета и раздевалки с соломенной крышей к уже ставшему родным пабу, который мама особенно любила, и отметить там надвигавшийся тридцать четвертый день рождения.