— Это был тот же милый мальчик, только сильно повзрослевший.
Люси указала на фото, где братья сидели рядышком на каминной полке: одному двенадцать лет, другому — десять. На ее взгляд, тогда в них было гораздо больше сходства, чем различий. Затем, продолжила Люси свои пояснения, она услышала голос. Услышала, будто Алекс обращается к ней в ее сознании.
— Да, — удивился он. — Я обращался…
Люси и так знала, как верила и в неоднозначность своего внутреннего опыта. С ней разговаривал не только Алекс, но и его брат — голосом более мелодичным, высоким и требовательным. Мимо нее кто-то неслышно прошел, ощутимо задев края одежды. Уилл был там, рядом, он исследовал лабиринт вторично, вместе с Люси. Алекс мог верить или не верить — ей было все равно. Она ничего не выдумывала.
Алекс молчал. Ему вспомнилась южноамериканская коллега, которая подарила ему книгу Маркеса, приглашая тем самым измерить расстояние между реальностью и духовностью. Он глотнул вина и взглянул на Люси.
— Проводились различные исследования — и сейчас, кстати, проводятся. Это называется клеточной памятью. Некоторые специалисты относят ее к области фантастики, других возмущает само допущение такого феномена. Но есть и те, кто утверждает, что клетки обладают своеобразным разумом и пересадка живой ткани из одного организма в другой не прекращает их способности помнить. Вполне возможно, что цепочки аминокислот, передающие сигналы от мозга к различным частям тела, формируются также и в сердце. Я сам никогда глубоко не вникал в этот вопрос, хотя наслышан о результатах некоторых экспериментов, проводившихся, в частности, в Америке. Истории воистину невероятные, и было бы несправедливо рассматривать их с предвзятостью. Впрочем, недвусмысленного заключения добиться так и не удалось; если принять гипотезу, что мозг не единственный орган познания и сердце обладает автономной нервной системой, тогда подобные явления не исключены. — Он заметил, что Люси напряженно слушает, пытаясь вникнуть в суть сказанного, и добавил: — Кортни будет категорически отрицать такое предположение, но я могу переговорить с Амалем. У него на все найдется непредвзятое мнение, и оно наверняка будет очень ценным. — Некоторое время Алекс разглядывал вино в отблесках огня в камине и наконец признался: — Странно, однако, что не все испытывают то же, что и ты. Если бы это было так, разногласий было бы меньше.
Люси тоскливо взглянула на него: страхов у нее ничуть не убавилось.
— Алекс, дело не в том, способен ли ты поверить в пережитые мной впечатления или нет. Дело в самом результате — в том, что у меня сердце Уилла. Ты и сейчас думаешь, что это обыкновенный насос? И ничто тебя не смущает?
Алекс сидел на полу, опершись сзади на руки, но после ее вопроса быстро подался вперед и коснулся лица Люси, погладив ее по щеке.
— Уилл умер, Люси. Я лично проверял все показатели — я был там до самого конца. Теперь тебе понятно, почему я не смог присутствовать на операции?
Она сочувственно положила руку ему на плечо.
— Что бы Уилл ни унес с собой в могилу, сердце он оставил здесь. Если из-за смерти моего брата ты осталась жива, я буду благодарен ему до тех пор, пока дышу.
Алекс заключил лицо Люси в ладони и одним своим взглядом рассеял все ее сомнения.
— А что смущает тебя? — спросил он.
— Это от твоего поцелуя, Алекс, пробудилась моя душа. Всю жизнь она таилась в полумраке — до тех пор, пока не поверила тебе. Но мне кажется, что и Уилл приложил к этому руку. Впервые наитие подсказало мне прислушаться к собственному сердцу. Наверное, он был пылкой натурой, и его обширным сердечным привязанностям не по нраву пришлись бы могильный холод и покой. Я знаю, такие рассуждения — из области психологии, и пусть. Но для меня сердце Уилла не просто насос. Я словно чувствую его прощальный… — она запнулась, подыскивая слова для своих невероятных ощущений, — восторг. У него не оставалось никаких сожалений, Алекс, и он ничем мне не докучает. Я вижу, как он будто вдыхает полной грудью, стоя на горной вершине. Я понимаю его юмор, даже предсмертный… Я и раньше не боялась умереть, но Уилл научил меня не бояться жить.
— В твоих словах самое убедительное то, что Уилл до последнего сохранял свой хулиганский настрой, — рассмеялся Алекс. Рассуждения Люси его, видимо, заинтересовали. — Особенно жаркие споры возникали у нас вот по какому поводу: когда речь заходила о Ньютоне, Уилл становился на сторону поэтов-романтиков — Китса и, кажется, Лэма, [82] — утверждавших, что Ньютон убил поэтику радуги, разложив ее на призматические цвета. Уилл с готовностью присоединялся к их хору, отчасти чтобы поддразнить меня. Всю свою жизнь я придерживался ньютоновских взглядов на устройство мира и пока не готов отказаться от них окончательно, но с сегодняшнего дня мне придется их пересмотреть — благодаря тебе. Возможно, сердце не просто физический орган. Может, нам всем стоит всмотреться в призму и разглядеть в ней богиню радуги. Увидеть то, что больше суммы всех частей…
Алекс расстегнул пуговицы на мягком кашемировом кардигане Люси, и его длинные пальцы нежно легли между ее грудями. Он поцеловал ее и заключил беседу словами:
— Как прекрасно, что ты здесь, со мной…
Даже если он обращался не к ней одной, Люси не возражала.
* * *
Заметив в боковое зеркало приближающегося знакомого, Саймон напружинился и выждал несколько мгновений, пока мужчина в дорогих модельных джинсах и в еще более шикарном вельветовом пиджаке не поравняется с его машиной, затем резко распахнул дверцу, преграждая ею дорогу ошеломленному Кэлвину. Выскочив из машины, он уже занес кулак для удара, но Кэлвин на удивление быстро отреагировал и перехватил его руку.
— Можно продолжить и здесь, если вам так больше нравится, но не лучше ли войти?
Саймон смешался — он не ожидал такого поворота событий.
— У меня никогда не было брата по имени Кэлвин — спасибо маме. Но Уилл Стаффорд был для меня больше чем брат, и у меня сложилось неприятное убеждение, что вы кое-что знаете о его гибели, но почему-то утаиваете.
Напряженность, с которой оба разглядывали друг друга, не укрылась от спешащей мимо женщины с продуктовой сумкой. Она нарочно отвела взгляд, всем своим видом показывая, что их дела ее не касаются. Противники едва сдерживали себя, готовые к любому исходу, как вдруг Кэлвин проявил к незваному гостю скупые признаки гостеприимства.
— У меня небольшая квартира. Но все же войдите.
Он отпустил руку Саймона, отпер дверь, и тому волей-неволей пришлось следовать за хозяином. То, что он увидел, в его представлении даже отдаленно не шло в сравнение со студенческими съемными «углами». Оглядев помещение, достаточно просторное, чтобы служить одновременно гостиной и кабинетом, Саймон немедленно отметил небывалую чистоту, аккуратно расставленные на полочке немногочисленные книжки, безупречный строй ботинок, пальто из химчистки в противопыльном чехле. Мебели было немного, но вся недешевая. Что и говорить, даже дисциплинированному и опрятному Алексу было далеко до своего кузена, у которого эти полезные качества приобрели навязчиво-маниакальный характер. «И этот чудак сменил Уилла в жизни Шан, — пришло вдруг в голову Саймону. — Кто бы мог подумать!»