Люси, безотчетно покусывая нижнюю губу, посмотрела на отца и сына. Пока она готовила в кухне салат, Алекс отнес Макса в кровать, а когда вернулся, они принялись обниматься, чтобы почувствовать взаимную поддержку.
— Папа дал тебе ключи Уилла?
Люси уловила в его голосе некую неясную нотку и неловко кивнула:
— Ты не против? Мне было так неудобно, но он очень настаивал…
— Я сам ему предложил. И у меня есть для тебя еще один…
Алекс вынул из кармана пальто конверт со сломанной печатью и вложил ей в руки, предоставив изучать его содержимое, а сам отправился выбирать новый CD-диск для прослушивания. Обернувшись к Люси, он увидел, что она в замешательстве рассматривает посылку.
— Когда это пришло?
— В субботу — точное время не скажу.
Люси тихо выдохнула, сложив губы трубочкой, и Алекс пояснил, подняв брови:
— Так они показывают нам, что могут достать нас когда угодно и где угодно. Ты напечатала что-нибудь пригодное для передачи этим типам?
Люси кивнула. Пока она сервировала стол, Алекс достал из холодильника бутылку и расставил бокалы. Она рассказала ему о снимке, где Уилл сфотографировал плитку с другим, золотым ключом, а затем решилась наконец задать Алексу очень волнующий ее вопрос.
— Значит, ты решил, что когда мы найдем ключ в пару к моему серебряному и оригиналы манускриптов — если найдем, конечно, — то мы просто все отдадим им и прекратим поиски? Откажемся от надежды самим получить ответ?
Алекс помолчал, понимая, куда клонит Люси: его мать пошла на значительные жертвы, создав благоприятные условия для хранения ключа и оставшейся части документов; несомненно и то, что многие поколения женщин в их семействе берегли это тайное сокровище до неких лучших времен. Но за него — или из-за него — погиб Уилл, а это в расчет не входило.
— Моя мама такого не ожидала. Уилл, Макс, угроза нашему с тобой счастью… Ты же знаешь, Люси, что я обо всем этом думаю. Я понимаю, сама история очень любопытна, иначе зачем им проявлять к ней столько внимания? Но никакие фамильные ценности, пусть даже это сокровища, в моих глазах не сравнятся по стоимости с дорогими мне людьми. Мы должны это отдать. Я в лепешку расшибусь, но завтра ни за что не пропущу их звонок и вручу напечатанные тобой снимки — счастье, что так мы можем выиграть время и разыскать остальное. Больше ничего поделать нельзя. Я хочу поскорее от них отвязаться.
— Алекс…
Собираясь ступить на зыбкую почву, Люси тщательно подбирала слова. Она понимала, насколько он не расположен к этому разговору, особенно после недавних событий, но у нее были свои доводы, которые невероятно много для нее значили.
— Наверное, понять такое нелегко… даже мне, уверяю тебя, неловко поднимать эту тему. Но если бы не гибель Уилла, меня бы не было в живых. И Уилл не стал бы тем, кем не был раньше. Если уж твоя мама так тщательно сохраняла это наследство, то, разумеется, не из-за каких-то глупых шарад в рукописях.
Алекс слушал ее доводы без раздражения, его трогала несвойственная ей страстность. Он и раньше знал, что Люси необыкновенно сильно все переживает, но часто подавляет эмоции и что она, подобно ему самому, привыкла тщательно скрывать проявления чувств от посторонних глаз. Люси же поняла, что взволновала Алекса своим обращением, и решила не оставлять ему времени на раздумья.
— К тому же, — добавила она, — Бруно поплатился свободой и даже жизнью за свои принципы. У Данте говорится об особом месте — о преддверии ада, предназначенном для людей, слишком слабых нравственно, из-за чего они не выступали открыто против несправедливости, скрывали собственное мнение и тем самым увиливали от жизненно важных решений. Эти неопределившиеся, колеблющиеся души были ему жалки, потому что за свою жизнь они не заслужили ни позора, ни похвалы.
— «Их свергло небо, не терпя пятна. И пропасть Ада их не принимает, иначе возгордилась бы вина»? [98] — едва заметно улыбнулся Алекс.
Люси ответила на улыбку и кивнула:
— Среди твоих соратников нравственных трусов не водится. Люди твоего уровня скорее встанут и примут на себя удар — и ты не исключение. Так или иначе, разве нашего желания достаточно, чтобы дружки Кэлвина от нас отвязались? — Она взглянула на него, не ожидая ответа. — Как он оценил последнее происшествие?
Произнося это слово, Люси не сумела сдержать горечи.
— Он весь вечер где-то пропадает. Шан не знает, куда он подевался.
Немного поколебавшись, Люси предложила:
— Алекс, давай я завтра возьму твой мобильник и отвечу на их звонок — в любое время. Мне уже не нужно, чтобы возле меня постоянно дежурила неотложка. Поручи это дело мне. Я уже встречалась с ними. И я их не боюсь, правда.
— Правда?
Улыбка у него на этот раз не получилась: ее героически-непоколебимый Алекс сегодня вечером превратился в задетого за живое человека, ведь обидчики избрали целью его любимого сына. Видя перед собой лишь тень прежнего Алекса, Люси ответила как можно мягче, чтобы его успокоить:
— Хамов? Нисколько. Я выросла в обществе одной подобной личности — моей бабки. Наверное, из-за нее и мама сбежала. Эта могла напугать похуже любого «вознесенца».
Алекс попытался рассмеяться, и Люси улыбнулась:
— По-настоящему я боюсь только одного: поставить свое счастье в зависимость от другого человека, отдать себя на волю страсти…
Он запустил пальцы в ее волосы, пытаясь перенять хоть немного ее уверенности:
— До сих пор?
Люси задумчиво кивнула. Прошло всего трое суток с тех пор, как она в одиночку блуждала по шартрскому лабиринту, а Алекс оставался здесь с Максом, но после тех памятных выходных подавляемые ею всю жизнь эмоции прорвались наружу, вдруг изменив комфортный климат их взаимоотношений. Совсем недавно любой пустяк не казался ей таким значимым, но теперь неожиданным образом буквально все обрело для Люси некий смысл. На протяжении нескольких месяцев их взаимное притяжение не давало ей думать ни о чем другом, кроме Алекса, — теперь же ей приходилось бороться с закоренелой привычкой держать сильные чувства за семью замками. Угадав ее страхи, Алекс не позволил ей вернуться в свою скорлупу. Он потянулся к ней всем существом и поцеловал, разряжая тягостную атмосферу.
— Останься… — попросил он.
— Не могу, — глубоко вздохнула Люси и для пущей убедительности покачала головой. — Это неудобно. Ты должен ежечасно проверять самочувствие Макса.
Алекс не нашелся что возразить.
— Тогда завтра?
Он кивнул, но тут же вспомнил:
— У меня в шесть лекция. — Он все еще пытался усмирить желание. — После нее поужинаем?
На том и порешили. Люси пришлось сделать над собой значительное усилие, чтобы встать. Она указала на сверток на кухонном столе: