— Почти ничего. Единственный подозреваемый — Олег Муроенко, был приятелем одной из убитых, но причастен ли он к делу — неизвестно. Где живет — неизвестно, работает дизайнером и, будучи фрилансером, на работе не показывается.
— И что? — раздраженно буркнул Егор. — Вы не можете его найти?
— Пока не получается. Телефон выключен, причем хорошо так выключен…. Пеленгатор не берет, значит, даже батарейка вынута. Единственный родственник — родной брат, живет на съемной квартире. Семенов сегодня караулил его весь вечер — тоже ноль. Не появился там Муроенко. Мы даже к программистам сунулись, послали Муроенко заказ на разработку рекламного проекта, думали, вдруг по IP-адресу определим местонахождение. И тут по нулям.
— Кредитки, камеры слежения? — бросив на меня быстрый взгляд, спросил Егор.
— За последний месяц деньги с кредитных карточек он не снимал, — вздохнул Семенов. — В поле действия камер не попадал, междугородних билетов на поезд, самолет и даже автобус не покупал. Брат, скорее всего, знает, где он, но нам не говорит. Земельцева на его разработку санкций не давала.
— Ну, так я дам, — подытожил Егор. — Берите брата в оборот. Наружку приставьте, не мне вас учить. Юлькин телефон на прослушке?
— А толку? — вздохнул Миронов.
— Разве вы не можете определить, откуда он звонит? — забеспокоилась я. — Ну, давайте, если он еще позвонит, я продержу его на линии столько, сколько нужно для обнаружения. Кстати, это сколько? Тридцать секунд?
Мужчины посмотрели на меня, как на дуру. Я обиделась.
— Я что-то не так сказала?
— Юля, — снисходительно, как маленькой, пояснил Миронов. — Не смотри голливудских боевиков, это вредно для мозга. Если сейчас любой мобильник номер определяет, неужели наша техника должна ждать тридцать секунд, чтобы запеленговать автора звонка? Не такие мы отсталые. Ты же была у нас в ЦОНе*, видела, на что мы способны… Не в этом проблема.
— А в чем? — спросил Егор.
— Да наш маньяк, в принципе, не очень-то и прячется. И номер скрыть не пытается. Только каждый раз он звонит с номеров жертв. И телефон использует всего один раз. Ищи-свищи его…
— Кроме этого… как его… Муроенко, у вас фигуранты есть?
— Нет, — вздохнул Кирилл. — Жертв отрабатываем, но ничего общего между ними так и не нашли. Единственная зацепка нами выявленная, то, что жертвы живут в пределах хождения автобусного маршрута номер пять.
— Вами выявленная? — ехидно поинтересовалась я.
— Ну, вами, — согласился Миронов. — Когда Шмелев мне об этом сказал, я проверил — так и есть. Трупы действительно находили по кольцу, по этому же кольцу жертвы и жили ранее. Да и на Муроенко надежда хилая. Ну, знал он Тыртычную, и что из этого? Я с ее сестрой разговаривал. Тыртычная замуж хотела, но не убивать же ее из-за этого. Тем более, что беременной она не была, вскрытие показало. В общем, уперлись мы в тупик. Похоже, это действительно маньяк, и убивает он бессистемно.
— Ну, какая-то система в его действиях есть, — покачал головой Егор. — То, что мы ее не видим, не значит, что таковой нет. Ладно, завтра с утра на доклад, и все документы мне на стол.
— А с областным прокурором чего делать? — спросил Кирилл.
— Ничего. Мы ему пока не скажем. Этот пенек старый мечтает только о том, чтобы на пенсию уйти благополучно. Юля, может, ты к нам поедешь?
— Да, Юль, поехали, — сказала Марина, отчаянно зевавшая уже с полчаса. — Не сидеть же тебе дома одной?
— Нет, я лучше дома, — слабо улыбнулась я.
— Одна? Ты с ума сошла!
— С ней Семенов останется, — вмешался Кирилл. — Останешься, Семенов?
Семенов покраснел и быстро-быстро закивал. Не могу сказать, что я обрадовалась компании. Несмотря на мерзость пережитого, страх и неуместное чувство собственной ущербности, я предпочла бы остаться одна. И уж в ком-ком, а в утешителе с щенячьим восторгом в глазах точно не нуждалась. Но возражать не стала. В конце концов, не постель же мне с ним делить? Переночует в гостиной, куда я после пережитого не хотела даже заходить. На мгновение я почувствовала волну отвращения: как же я буду жить в этой квартире, смотреть телевизор, сидеть на том самом диване? А потом пришла спасительная мысль — переклею обои, переставлю мебель, сменю диван. Никаких бело-персиковых тонов, сделаю комнату лаймово-зеленой, выпрошу у мамы фикус, и будут у меня собственные джунгли. Попугай точно обрадуется. Вот Валерка-то удивится…
Мысль о муже погасила слабый луч моего хорошего настроения. Не уехал бы он в командировку, не попала бы я в такую ситуацию. Может, именно поэтому я излишне сухо попрощалась с гостями, чувствуя страшную слабость и невероятную обиду. Без лишних церемоний я достала из шкафа постельное белье, сунула его в руки оторопевшему Семенову и без объяснений ушла в ванную, где пролежала в горячей воде около часа, выплакавшись вволю.
Когда я, красная после ванны, отлакировав вколотое мне в больнице успокоительное дозой ново-пассита вышла из ванны, Семенов еще не спал, и сидя на диване, в брюках и майке, настороженно смотрел на меня. Телевизор беззвучно разевал рот, на экране мельтешили гангстеры, паля друг в друга из бесшумных пистолетов.
— Спокойной ночи, — сказала я.
— Спокойной ночи, — ответил Семенов, которого вообще-то звали Сашей. В его голосе было что-то большее, чем участие. А может, мне это только показалось?…
Я ожидала, что промучаюсь всю ночь без сна, или, что хуже, меня добьют кошмары, где оскалившаяся вампирскими клыками Земельцева разорвет мое горло. Но едва оказалась в постели, как поддерживавший меня, несмотря на двойную дозу лекарств, шквал адреналина, превратился в легкую зыбь. Я уснула через пару минут, и ничего мне так и не приснилось до того момента, пока не запели флейты брошенного на тумбочку телефона.
Часы показывали четыре утра. С трудом разлепив глаза, я вырвала себя из тяжелой дремы, зажгла лампу и приложила телефон к уху. За миг до того, как в трубке раздался голос, затуманенный разум рассекло предположение, нет, черт побери, твердая уверенность, что сейчас я услышу знакомый голос.
— Здравствуй, детка, — вкрадчиво сказал он, после моего "алло". Я на миг замерла, а потом, прикрыв микрофон ладонью, заорала что было мочи:
— Семенов!!!
Из гостиной послышался грохот. Семенов влетел в спальню с взъерошенными волосами и безумным взором. В его руке был зажат пистолет. Он понял все мгновенно, едва только увидел мое лицо и телефон в ладони. Я убрала руку от микрофона.
— Я слушаю.
— Ты скучала по мне?
Голос был тухлым, как мертвая рыба, без интонаций и жизни, голос, лишенный черт, серый, как пустая коробка, куда можно было положить любой сюрприз.
— Безумно, — выдохнула я. Семенов убежал на кухню, откуда донесся его приглушенный голос. Спустя мгновение, он снова прибежал ко мне. Голос рассмеялся сухим, дробным смехом. Жизни в нем было не больше, чем в сыплющейся по ступеням щебенке. Я нажала на кнопку громкой связи.