— Салют, — поздоровался я и покосился на покойника.
— Чего тебе? — недовольно спросил Жора.
— Да вот, ехал мимо, думаю, дай зайду, вдруг салату предложат, — миролюбиво сказал я.
— Самим мало, — проворчал Жора. — Ехал мимо — вот и езжай дальше. Ходят тут всякие…
— Не нуди. Ты Ерохина вскрыл?
Жора кивнул и сунул в рот полную ложку салата. Жирная майонезная капля потекла по подбородку. Жора смахнул ее рукавом.
— Заключение готово? — без особой надежды осведомился я. Как я и предполагал, Жора поставил баночку на стол и замахал на меня руками, выпучив глаза.
— Я вам что, вертолет? Уже эта девочка прокурорская звонила. Вчера городской домогался. А я тут, между прочим, совсем один второй день. Мне поспать некогда!
Я сочувственно покивал и поставил на стол нагревшуюся бутылку водки. При виде любимого напитка Жора закатила глаза, схватил бутылку и сунул ее в холодильник.
— Георгий, я тебе искренне сочувствую, — произнес я, стараясь вложить в голос как можно больше чувства. — И зная твою занятость, о заключении даже не мечтаю. Ты мне на словах скажи. Ну, чтобы я знал, в каком направлении искать.
— Да, мне и сказать почти нечего, — подобрел Жора, с любовью поглядывая в сторону холодильника. — Наш покойничек прибыл домой в изрядном подпитии, что странно. За рулем ведь был. Или же дома накатил, но сразу после банкета, об этом содержимое желудка говорит. Получил по голове тупым предметом, та пепельница, что вы из бассейна вытащили, к ране идеально подошла. От удара потерял сознание, был сброшен в воду, где и захлебнулся. Вода в легких хлорирована, так что он ею в этом бассейне и нахлебался.
— Он не сопротивлялся?
— Ни малейших признаков. Удар был нанесен сзади с немалой силой.
Я вздохнул и уселся на стул. Милованов с хитринкой поглядел на меня.
— Что? Тяжко?
— Тяжко, Жора. Тогда из экспертов кто с тобой был? Серега вроде?
— Ну да, Дуров. Только его сегодня нет. Но я тебе кое-что интересное скажу и без него. Он все равно отчет еще не писал, а говорить мы с ним говорили.
Я насторожился. Жора усмехнулся.
— О, как глазки у нас загорелись. В общем, я тебя ненужными детальками грузить не буду. Скажу только то, что дактокарты с мест происшествия разные.
— Не понял.
— Чего ты не понял? — рассердился Жора.
— Как это — разные?
— Так, разные. Я сравнил с убийством Земельцевой, а также предыдущих жертв. Во всех случаях убийца был один, а вот Ерохина грохнул кто-то другой. На трупе и в доме другие следы остались.
— Ты уверен?
— Киря, я ни в чем не был так уверен. У меня ваш маньяк уже в печенках сидит. По описанию вроде все совпадает, но микрочастицы принадлежат другому человеку, следы ног иные, хотя он носит обувь того же размера. Но Земельцеву и прочих убивал некто без дефектов, а вот Ерохина — человек слегка косолапый. Он сильно стаптывает внутреннюю сторону обуви. Скорее всего, у него плоскостопие. Ходит он иначе, понимаешь? А это как почерк, у каждого свой.
— Это что же, — медленно произнес я. — У нас имитатор?
— Во-о-от! — веско сказал Жора. — Ты вдовушку уже допрашивал?
— Нет. Она же пьяная была в зюзю. А потом сразу отбыла в больницу. Нас к ней даже не пустили. Клиника крутейшая, охрана, как в Букингемском дворце. Жор, а сама она не могла его грохнуть? Чисто теоретически?
— Ну, если теоретически, то ей нужно было очень постараться. На момент вызова покойничек уже пару часов в воде пролежал, об этом его состояние говорит. Так что сама она вряд ли бы успела. И потом, она хоть дама не маленькая, но вряд ли смогла бы так раскроить ему черепушку. Ищите мужика. Следы мужчина оставил, а не баба.
— Возможно, любовник, — задумчиво произнес я, думая о своем. Сразу вспомнились слова Игоря Муроенко, что брат живет на даче у своей ненаглядной. А не Милана ли это Ренатовна?..
— О чем задумался? — с участием осведомился Жора. — Чайку хочешь?
— Нет, спасибо, — отказался я, нервно оглядываясь на выпотрошенный труп. — Я вот понять не могу, Жора. Предположим, что у вдовы хахаль есть, и он же муженька прихлопнул. Но тогда, если верить тебе и экспертизе, маньяк и хахаль — разные люди?
— Что значит — "если верить"? — обиделся Милованов. — Я тебе говорю, всех убивал один человек, а Ерохина — другой.
— А карта? Она из другой колоды?
— Это к Сереге, я не знаю. Может из другой, может, нет. Это не моей компетенции вопрос. Точно чаю не будешь?
— Не буду. Тогда что у нас получается? Мухи отдельно, а котлеты отдельно? Есть маньяк, есть кто-то еще?
— А был ли мальчик? — философски заметил Жора. — Потряси вдову, Киря, не спешите сваливать все на маньяка. Это, конечно, дело ваше, но, судя по домику, Ерохин был совсем не беден. Дамочка вполне могла от муженька избавиться, тем более, с таким криминальным хвостом. За что он сидел то?
— Воровал по крупному еще при социализме, — рассеянно ответил я. — Две ходки было. Восемь лет отсидел, попал под амнистию.
— Здорово. А что крал?
— Золото-бриллианты, — ответил я и встал. — Ладно, Жора, пойду я. Спасибо. Ты мне сильно помог.
— Нема за що, — отмахнулся Жора и шаркнул ножкой. — Обращайтесь.
* * *
Двухэтажное здание дорогой клиники, размещенной в старинном особняке, давило своим пафосом. Все здесь было чрезмерно преувеличено. Хотя я этому и не удивился. По моим сведениям, клиника на шестьдесят процентов принадлежала семье Ерохиных. Именно в ней Милана Ренатовна решила подлечить расшатанную нервную систему. С момента смерти Анатолия Ерохина прошло уже три дня, но безутешная вдова не спешила забирать тело мужа из морга. Зато адвокат семьи, пронырливый мужчинка скользкой наружности, уже подал жалобу в прокуратуру на неправомерность действий сотрудников МВД. По его заявлению, подписанному, почему то советом директоров холдинга "Ренессанс" выходило, что в милиции намерено затягивают дело и не отдают тело безвременно почившего бизнесмена. Милана Ренатовна в сваре не участвовала, от звонков уклонялась, вызовы на допрос игнорировала.
— Прошу вас, будьте с ней повежливее, — трагически попросил главный врач клиники, когда я явился с нижайшей просьбой побеседовать с Ерохиной. — Милана Ренатовна пережила сильный стресс, и до сих пор вынуждена принимать сильные успокоительные. Я буду наблюдать за вами. По первому сигналу вы уйдете, ну, вы понимаете…
Я придал лицу соответствующее скорбное выражение и торопливо закивал. Довольный врач препроводил меня не в отдельную палату, как я предполагал вначале, а на застекленную террасу внутреннего дворика, где под пальмой в большой кадке, сидела Милана Земельцева и курила. На пластиковом столике перед ней стояла недопитая чашка кофе, уж очень не вязавшаяся с успокоительными. На меня Милана посмотрела косо и скривилась, что очень не шло ее вытянутому лошадиному лицу.