Любил и сейчас.
6.10
Стук в дверь потревожил сон Мартена. Когда постучали повторно, Мартен проснулся.
— Да… — сказал он, плохо понимая, где находится.
В комнату вошел президент.
— Простите, не хотел вас будить, — улыбнулся он, закрывая за собой дверь.
— Что-то не так? — Мартен приподнялся на локте.
Кузен Джек все еще не отказался от очков с простыми стеклами, купленных в Мадриде; парика тоже не было. Узнать президента мог бы только человек опытный, знающий, кого ищет. Голубая пижама с чужого плеча, само собой, едва ли усиливала сходство.
— Через час летим на саммит НАТО в Освенцим. На том же вертолете.
Мартен выбрался из постели, откинув одеяло:
— Официальный визит? Пришли попрощаться?
— Отнюдь. Хочу взять вас с собой. Будете рядом, когда я начну говорить.
— Меня? Я?
— Вот именно.
— Мистер президент, огни рампы ваши, не мои. Меня, например, давно ждут в Манчестере. Придется наверстывать огромный объем работы. Если, конечно, меня не уволили.
— Я выдам справку, — улыбнулся Генри Харрис. — «В течение прошедшей недели Николас Мартен не мог выйти на работу, поскольку спасал мир».
— Мистер президент… — Николас Мартен мялся, не зная ни как сказать, ни как примут его слова. — Мне с вами нельзя появляться на публике. Слишком много камер. Дело не только во мне: есть еще сестра, живет в Швейцарии… Нельзя подвергать ее опасности. Не имею права рисковать…
— Кто-то вас ищет? — спросил Генри Харрис, помолчав.
— Да.
— Фокс говорил, вы служили в полиции. Из-за этого?..
Секунду Мартен колебался. Сколько людей на свете знают, кто он на самом деле? Таких почти нет. С другой стороны, если не доверять этому человеку, не доверять сейчас — на кого еще он может положиться?
— Да, мистер президент. Лос-Анджелесское полицейское управление, отдел по расследованию убийств. Вышло так, что мои люди погибли, несколько человек.
— Каким образом?
— Мне предложили убить арестованного. Я отказался. Отказываться не полагалось; кое-кто из ветеранов твердо решил свести со мной счеты. Теперь и я, и сестра живем под чужим именем. Я не хотел больше служить; мы уехали в Европу и начали новую жизнь.
— Около шести лет назад?
— Откуда вы знаете, — удивился Мартен.
— Время; совпадение выходит интересное. Рыжий Макклэтчи.
— Что?..
— Начальник легендарной бригады пять-два. В Калифорнии каждый второй знал подразделение и его командира. В бытность сенатором я с ним как-то встречался. Потом мэр пригласил меня на его похороны.
— Я был партнером Рыжего. Когда его убили.
— Другие детективы возложили вину на вас.
— За это и за многое другое… Бригаду пять-два потом распустили.
— И в настоящее время они не знают, где и под каким именем вы живете.
— Не знают, но ищут до сих пор. Есть интернет-сайт, куда заходят полицейские всего мира. Они его сами создали. Не меньше раза в месяц там появляется запрос: не видел ли меня кто. Считается, что ищут пропавшего друга. Чего они хотят на самом деле, знаю только я. Знаете, я и сам устал от этого, но рисковать сестрой…
— Она, стало быть, живет в Швейцарии?
— В городке близ Женевы. Работает гувернанткой в богатой семье. — Мартен улыбнулся. — Когда-нибудь расскажу про нее. Это совсем другая история.
— И все-таки поезжайте со мной в Освенцим. — Генри Харрис помолчал. — Обещаю не показывать вас камерам.
— Не знаю…
— Кузен! Вы не отставали от событий. Вы видели все, что видел я. Когда одолеют сомнения, когда я, может, запнусь, чтобы не забыть истину, достаточно посмотреть на того, кто был рядом.
— Не понимаю.
— С точки зрения искусства дипломатии о многом следовало бы умолчать. Прекрасно знаю, что многие меня не поймут. Последствия будут глобальными и не вполне предсказуемыми. Но говорить придется: уверен, что наступил момент для избранников сказать избирателям правду. Даже если правда этим последним не понравится. Мы больше не можем позволить себе роскошь заниматься политикой «как обычно». — Генри Харрис помолчал. — В такой момент не хочу быть один, Николас. Летим со мной, пожалуйста. Сегодня мне потребуется моральная поддержка.
— Даже так…
— Да. Даже так.
— Тогда мне как спасителю мира понадобится справка, — улыбнулся Мартен.
— Можете составить сами: я подпишу.
— А дальше — по домам?
— Вот именно. По домам.
Отель «Виктория», Варшава. 6.20
— Доброе утро, Виктор. Позавтракал? Выспался?
Выключив телевизор, Виктор зашагал в трусах по номеру, прижимая мобильный телефон к уху.
— Да, Ричард, позавтракал в половине шестого. А выспаться не получилось: я так и не дождался вашего звонка вчера вечером. Не знал, что думать. Боялся, что-то пошло не так.
— Извини, Виктор. Мне очень жаль. События действительно идут вскачь. Я не мог позвонить раньше — поменялись планы.
— Поменялись планы? Но что происходит?..
Болезненные подозрения, которые грызли Виктора всю ночь, внезапно превратились в уверенность. Теперь в нем сомневаются. В последнюю минуту решили его заменить. Выбросить на улицу. Вот так просто. Проваливай, Виктор! Что он тогда будет делать? У него даже денег нет: Ричард платит за все вперед. Если что, ему даже билета до Штатов не купить…
— Виктор, ты меня слышишь?
— Да, Ричард. Слышу. Но что это за… изменение планов? — Виктор замолчал, набираясь храбрости. — Хотите, чтобы я уехал из Варшавы, да?
— Да, Виктор.
— Но почему? Вы знаете, я могу сделать эту работу. Я справлюсь! Я справился в Вашингтоне и с жокеями тогда… Кто еще стреляет лучше меня? Кто, Ричард? Я скажу: никто! Никто не сделает так же хорошо…
— Виктор! Успокойся, пожалуйста. Я в тебя верю так же твердо, как всегда. Уехать из Варшавы надо из-за новых планов, как я и сказал. Тебе не надо беспокоиться: все в полном порядке. На месте все будет готово, как всегда.
Виктор вздохнул, потом выпрямился с облегчением и гордостью.
— Куда я еду?
— Совсем недалеко, меньше трех часов на поезде.
— Первым классом.
— Разумеется. Поезд тринадцать четыреста двенадцать до Кракова. Отправление в восемь ноль пять, прибытие — десять пятьдесят четыре. На вокзальной стоянке возьмешь такси номер семь один два один. Водитель знает куда: еще сорок минут езды.