Несмотря на видимость доброй воли и теплоты, оба визита не принесли практически никаких плодов; президент остался заметно расстроен. Джейк Лоу, старый друг и доверенный политический советник, сидел рядом, глядя на монитор микрокомпьютера. Джейку было пятьдесят семь, и он в последнее время сильно располнел.
— Мы просто не можем себе позволить разногласий с союзниками по ту сторону Атлантики, — сказал президент Харрис. — Официально они соглашаются, но практически не думают делать шаги в нашу сторону. Ни Франция, ни Германия.
— Трудная дорога, мистер президент, — негромко ответил Лоу.
Сколь бы ни был президент углублен в себя, люди, знавшие его так же хорошо, как Джейк Лоу, понимали, что иногда ему нужно обсудить каждую деталь. Особенно когда случалось зайти в тупик.
— И не уверен, что в конце пути всем будет хорошо, — добавил Джейк. — Я говорил раньше и сейчас могу только повторить, что лидерами сплошь и рядом становятся не те люди, не в том месте и совершенно не вовремя. Суровая правда истории. Помочь может только смена режима.
— Ну, эти-то в обозримом будущем не изменятся. А ждать для нас — непозволительная роскошь. Надо, чтобы с нами были все и прямо сейчас, если мы хотим-таки собрать нашего ближневосточного Шалтая-Болтая. Мы это знаем. Весь мир это знает.
— Кроме французов и немцев.
Президент Харрис откинулся на спинку сиденья, пытаясь расслабиться, но ничего не вышло. Когда в такие минуты он говорил, гнев и разочарование слышались в каждом слове.
— Вот вам непреклонный сукин сын — и непреклонная сукина дочь. О да, сейчас они соглашаются, а когда дойдет до дела, вежливо отступят в сторону, оставив нас в дерьме. Еще в ладоши хлопать будут! Должен существовать способ с ними справиться, но мне он неизвестен, Джейк. А после вчерашнего и сегодняшнего не представляю, как и подступиться…
Оборвав себя, президент Харрис выглянул в окно. Кортеж двигался мимо Тиргартена, знаменитого берлинского парка длиной две мили. Дальше официальный маршрут пролегает по Курфюрстендам — по обе стороны этой улицы раскинулся район модных магазинов, где можно купить все.
Возглавляли гигантскую кавалькаду тридцать немецких полицейских на мотоциклах, за ними два джипа секретной службы, дальше — три совершенно одинаковых президентских лимузина. Узнать, в каком из них президент, невозможно. За лимузинами — еще восемь джипов секретной службы, «скорая помощь», автобус для прессы, автобус для президентского штаба и еще тридцать мотоциклистов.
От самой Федеральной канцелярии по обеим сторонам каждой улицы стояла толпа, будто каждому берлинцу захотелось посмотреть на президента Соединенных Штатов. Некоторые хлопали в ладоши и размахивали звездно-полосатыми флажками; другие неодобрительно свистели, трясли сжатыми кулаками и что-то сердито выкрикивали. Местами над толпой поднимались плакаты неодобрительного содержания: «США, уходите с Ближнего Востока!», «Харрис, убирайся домой!», «Нефть не стоит крови!» и один совсем простой: «Джон, поговорим, пожалуйста». Остальные просто стояли и смотрели на гигантский кортеж лидера последней мировой сверхдержавы.
— Если бы я был немцем и стоял сейчас, глядя, как мы едем мимо, что бы я сейчас думал? — пробормотал Генри Харрис, глядя на толпы народа. — Чего бы я ожидал от Соединенных Штатов? Чего бы хотел? Что бы я думал о наших намерениях?
Президент посмотрел на Джейка. Харрис знал его с тех пор, как впервые баллотировался в сенат.
— Что ты думаешь, Джейк? Если бы ты был одним из них?..
— Я бы, наверное…
Тут Джейка Лоу перебил писк смартфона: голосовое сообщение от Тома Каррена, руководителя президентского штаба, сейчас находившегося на борту президентского самолета в аэропорту Тегель.
— Да, Том. — Джейк говорил в микрофон гарнитуры, которую не снимал с головы. — Что? Когда?.. Выясни пока все, что сможешь, — мы будем на борту через двадцать минут.
— Что такое? — спросил президент.
— Лорейн Стивенсон — домашнего врача Каролины Парсонс — убили прошлой ночью. В интересах расследования полиция не предавала это огласке…
— Убили?
— Да, сэр.
— Боже мой… — Президент смотрел в окно невидящим взглядом. — Майк, сын, Каролина — и теперь доктор? Все до единого, один за другим — в течение нескольких дней? — Президент снова глянул в глаза своему советнику. — Что происходит, Джейк?
— Трагическое совпадение, мистер президент.
— Совпадение?
— Что же еще, сэр?
Берлин, отель «Бульвар», Курфюрстендам. 12.11.05
— Виктор?
— Да, Ричард. Я слышу.
— Смотришь в окно?
— Да, Ричард.
— Что видишь?
— Улицу. Народу полно. Напротив меня большая церковь: собор Кайзера Вильгельма. По крайней мере, так сказал коридорный. А в чем дело, Ричард?
— Я хотел убедиться, что тебя не поселили в другой номер, только и всего.
— Нет, номер тот самый. Я выполнил все инструкции точно.
Вместо серого костюма на Викторе теперь были светло-коричневые брюки и просторный темно-синий джемпер. Внешней заурядности в нем не убавилось, только она приобрела академический оттенок. Профессор средних лет — ну, может, школьный учитель. В толпе не заметят уж точно.
— Разумеется, Виктор. Теперь слушай внимательно. Кортеж президента повернул на Курфюрстендам. Через… — Ричард на мгновение замешкался, — сорок секунд он появится у тебя под окнами. Президент находится в третьем лимузине. Он сидит на твоей стороне — заднее сиденье у левого окна. Сквозь тонированное стекло ничего не видно, но можешь быть уверен — он там. А теперь скажи: сколько времени лимузин будет находиться в секторе обстрела и успеешь ли ты выстрелить со своей позиции?
— У президентских лимузинов пуленепробиваемые стекла.
— Я знаю, Виктор. Об этом не беспокойся. Просто оцени время и скажи, возможен ли прицельный выстрел.
— Хорошо.
За окном лимузина по-прежнему проплывали толпы народа, а президент думал, каково сейчас министру обороны Теренсу Лэнгдону. Министр сейчас на юге Франции встречается с коллегами — министрами обороны стран НАТО. Сегодня у Лэнгдона та же задача, которую госсекретарь Дэвид Чаплин решал вчера на рабочем завтраке в Брюсселе, среди двадцати пяти своих коллег: донести сообщение о готовности Соединенных Штатов к более тесному сотрудничеству со своими союзниками в НАТО. Предыдущая администрация президента Чарльза Кэбота к понятию сотрудничества относилась довольно безответственно.
В своей речи перед конгрессом президент Харрис пообещал, что не вернется из поездки по Европе с пустыми руками. Даже сейчас, после разочарований в Париже и Берлине, он вовсе и не думал сдаваться. Теперь на очереди Рим и ужин с президентом Марио Тонти. Стоит сосредоточиться: хоть итальянский президент и не имеет реальной власти, но традиционно представляет интересы политических сил Италии как одного целого. Такой союзник имеет стратегическое значение.