— А она что?
— Что-что… Сбежала. Утром еще, — Валентина зашмыгала покрасневшим носом. — Не доглядела.
— Та-а-к… — протянул Калмычков. — Так!
Осоловелости и след простыл. Надо что-то делать!..
— Где она сейчас? Ты знаешь? — Валентина отрицательно мотнула головой. — У подружек телефоны есть?
— Есть, конечно. Я уже всех обзвонила. Говорят, она теперь с ними не дружит. Новая компания у нее. Не из нашего района. В центр куда-то ездит… — Она вновь зарыдала. — Что теперь делать, Коля? В милицию заявить?..
— В какую милицию!? Почему раньше не говорила?
— Я-то говорила. Да ты — не слушал. В Москву, в Москву… Вот тебе — Москва!
— Не заводись… — Калмычков лихорадочно соображал, что можно сделать. Ничего конструктивного на ум не приходило. — Валя, прекрати! Не плачь. Что-нибудь придумаем.
— Поздно, Коленька! Года три назад надо было придумывать. Не работой заниматься, а дочерью…
— Успокойся! Сейчас отзвонюсь по дежурным. Только дай сообразить…
— Хоть засоображайся! Пол-Питера ночами ждет — вернутся ли их отмороженные детки? Пока вы там, в ментуре, свои делишки обделываете.
— Валя, прекрати! Будем искать! — стукнул кулаком по столу Калмычков.
— Где?
— Названия клубов, баров, кафе — что-нибудь, она называла? В разговоре? По телефону?.. Вспоминай!
— Коля, я не дура. Запомнила бы. Ничего не называла!
Калмычков решал, с чего начать обзвон. Если совсем честно, он боялся услышать сводки. Сотни виденных за годы работы записей в журналах регистрации происшествий. За каждой записью несовершеннолетняя девочка. Ушла — и не вернулась. От семи — до шестнадцати и старше.
Сколько их в его памяти? Убитых. Изнасилованных. А сколько не попало в журналы учета? Одни — такие же избитые и изнасилованные, но живыми дошедшие домой. Другие — пропавшие навек, без креста на могилке. Нет тела — нет дела.
«Начну звонить — привяжу себя к этому ужасу. С Ксюней такого не случилось! Не может случиться! Иначе…» Он не позволил себе додумать, как сможет жить, если — иначе.
— Я убью ее! Ремнем отхожу так, что… — только и смог сказать Калмычков.
— Опомнись, Коля! Да только бы пришла — жива и невредима… Слова не скажу! Волоску не дам упасть с ее головки.
— Прости, я в переносном смысле…
Он не схватил телефон, не бросился звонить. Словно в прострации сидел и представлял: его маленькая Ксюня — где-то там, в городе. Ночью… Там, где даже он, подполковник милиции, без пистолета и связи не ходит один. Он шкурой ощутил ужас ночного Питера.
Что делать подполковнику?.. По его слову все питерские подонки «шуршат» сегодня по закоулкам. А он сидит, немощный и безвольный. Что делать? Ждать?
— Это судьба, Коля. Ничего не можем… Только ждать и думать, где мы ее прогневили.
— Что ты несешь? — возмутился Калмычков. — Какая судьба? Возраст! Дурь в башке загуляла!.. Ведь отличница была, не оторва, какая. Успокойся, что-нибудь придумаю.
Зазвонил телефон. Вот где ужас! Никогда не казался звонок сигналом из ада! Они стояли окаменевшие, а потом вместе бросились к трубке. Прыжок у Калмычкова длиннее!
Пока нес трубку к уху, о чем только не подумал! Даже вспомнил забытый сигнал прокола, будь он неладен. «Только бы…»
Из трубки в ухо заорал капитан Егоров: «Нашли! Николай Иванович, нашли!..» «Кого нашли? — не понял Калмычков. — Ксюню?» Пока Егоров соображал, о какой Ксюне идет речь, Калмычков обессиленно сполз по стенке на пол.
— Взяли одного из тех, что Самсоновых… Уже колонулся! Приезжайте, Николай Иванович! Все здесь.
— Да-да. Еду… — Калмычков положил трубку. Валентина смотрела на него ненавидящими глазами.
Словно трухлявый столетний пень, без жизни, чувств и мыслей Калмычков ехал, не разбирая дороги. Очнулся от визга собственных тормозов. Капот уперся в отбойный брус «длинномера».
«Long vehicle» — прочитал в свете фар.
«Охренеть!» — ругнул себя, выворачивая из-под фуры. Мозг включился. Вырвавшись на пустую дорогу, схватил мобильник и стал лихорадочно вызванивать Женьку. С четвертой попытки — достал.
— Что так поздно, Коль? Я уже баиньки…
— На том свете отоспишься! Через двадцать минут — у входа в мою контору. Понял?
— Что случилось-то? Объясни…
— Некогда объяснять… Важно! Так важно — как никогда еще не было! Жду.
В двадцать минут Женька не уложился. Когда подполз его джип, Калмычков прыгнул на переднее сиденье.
— С Ксюней — беда! Все подробности у Валентины. Домашний телефон знаешь? Действуй, Жека! Я в полном цейтноте. Смогу помочь только пробивкой по учету происшествий. Найди ее!.. Поднимай кого хочешь. Деньги — любые! Только — найди! Представь, что это твоя четырнадцатилетняя дочь находится черт знает где в нашем долбаном городишке. Спасай, Жека!
— А сам — уже не мент?
Калмычков не ответил, выпрыгнул из машины и скрылся в освещенном зеве ГУВДа. Петляя коридорами и лестницами, успел набрать номер домашнего телефона и предупредил Валентину о Женькином звонке.
Трубка в ответ безнадежно всхлипнула.
Взвыл от бессилия! Он ничем не мог помочь собственному ребенку.
Найдя свой кабинет пустым и покинутым, Калмычков обнаружил всех у генерала Арапова. В густом табачном дыму слышались голоса Перельмана, хозяина кабинета и нескольких штабных. Егоров, следователь и два опера из калмычковской группы сиротливо жались по стенкам. Но рожи имели довольные. Особенно Егоров.
— Что, Россия — чемпион мира по футболу? — спросил его Калмычков.
— Тьфу на всех чемпионов! — Глаза Егорова, заплывшие от бессонных ночей и дешевой водки, излучали радость. — Лучший день моей жизни!
— А, Калмычков! — протиснулся к нему генерал Арапов. — Поздравляю с уловом. Дел двести сегодня закроем! Имя твоего самоубийцы с минуты на минуту узнаем. Лучшие следаки колят.
— Отлично поработали, товарищи! — Это воспитатель-политрук. — Какой подарок ко дню милиции. Наш ГУВД еще себя покажет!..
— Поскольку операция по зачистке города от «залетного» криминального элемента принесла неожиданно масштабные результаты, предлагаю руководство мероприятиями перенести в штаб, — загремел в противоположном углу голос начальника штаба. — Туда, где и положено находиться руководству операцией.
— А то — как же? Непорядок… — поддержал его генерал Арапов. — Нарушается логика штабной работы. Наказание невиновных, поощрение неучаствовавших.
— Вы в корне неправы, со своей цитатой… — обиделся начальник штаба. — Если бы нам дали время на подготовку операции, разработку детального плана…