— Не сердись, Филимоныч, — обнял его за плечо Арапов, — а то я за тридцать лет не нагляделся. Пошли в штаб. Пусть люди спокойно работают… Действуй, Калмычков! А мы наши подвиги на бумагу отпишем.
За парочкой генералов потянулись и остальные. Перельман тронул Калмычкова за локоть и загадочно проговорил:
— Теперь нам есть что доложить в Москву, Николай Иванович! Я очень вами доволен.
«Еще бы!» — усмехнулся Калмычков и повел своих на «разбор полетов».
Пока рассаживались в маленьком кабинетике, он позвонил Валентине и узнал, что все без изменений. Подозвал к себе одного из оперов и тихо попросил: «Сережа, не в службу, а в дружбу! Пробей по городу, то что я здесь написал». Опер прочитал на листке про девочек от двенадцати до шестнадцати лет приблизительно, а потом — Калмычкова Ксения Николаевна. Брови полезли на лоб. Калмычков приставил палец к губам. «Тише!.. Пробей по районам».
— Ну рассказывайте, чего без меня натворили… — кивнул он Егорову.
— Братва накрыла их на хате. Вычислили по фотороботу. Одного взяли, один, раненый, ушел. Третьего на месте не оказалось, но я ездил с экспертами — пальчиков набрали.
Пацаны сдали его в Василеостровское РУВД, побоялись, что из отделения слиняет. Через полчаса мы с ним уже работали. Допрашивал я и Владимир Петрович, — Егоров кивнул на майора-следователя, — хорошо прижали. Ребята мигом свидетелей доставили. Медсестру и соседку Самсоновых, она его в подъезде видела. Опознали, конечно! Паренек и поплыл. После допроса задержанного передали в следственное управление. Они отработают связи. А нам на первое время и эти показания сгодятся. Вот протокол допроса.
Из протокола следовало:
Матанин Владимир Андреевич, 1973 года рождения. Проживает в г. Вельск, Архангельской области, адрес…, в Санкт-Петербург прибыл по личному делу, повидаться с бывшими одноклассниками. В городе два дня. Снимал комнату по адресу…, кто проживал с ним совместно, не знает.
Схвачен (занесено в протокол по его просьбе) неизвестными людьми бандитской внешности. Доставлен в Василеостровское РУВД. На вопросы отвечать отказывается.
Так… Протокол опознания… Молодцы, прокурорских успели поднять. Понятые… Свидетель номер один, номер два.
Вот он уже не белый и не пушистый. Поплыл…
По существу картина такая: группа из трех человек разыскивает неизвестного гражданина. Зачем разыскивает, допрашиваемый не знает. Имя, фамилия — ему также неизвестны. Когда найдут, должны что-то забрать. Гонорар за выполнение — десять тысяч долларов. Ему и его товарищу — Воропаеву Станиславу Сергеевичу.
Все знает и всем руководит Щербак. Так он велел себя называть. Кто он и откуда, допрашиваемый не знает. Встретились в Питере. Поселил, дает деньги на расходы. Посылал брать этого неизвестного на чердаке старого дома на Обводном. Упустили.
Допрашиваемый получил травму черепа и перелом руки. Не мог выполнять свои функциональные обязанности. В группе он — водила. Или на стреме стоит. Как тогда, на Достоевского, где его заметила свидетель номер два. Стариков не убивал. В квартиру ходили Щербак и Воропаев. Где находятся подельники, допрашиваемый не знает.
Дополнительно может сообщить, что человека, которого они разыскивали в Питере, перед этим упустила братва какого-то северного города. Он не знает какого. Допрашиваемого и Воропаева прикрепили к Щербаку распоряжением их «бригадира» по телефону. Они как раз закончили дела в Питере и собирались домой, когда поступил приказ встретиться со Щербаком и перейти к нему в подчинение.
Щербак — не из братвы. Точно. Скорее из военных. По фене не говорит, авторитетов не знает. Мутный чувак. Весь розыск вел он. Постоянно с кем-то созванивался. Пацанов использовал только для акций. Физически очень силен. В первый день упаковал их обоих, когда вышел спор о том, кто кем командует. По национальности — украинец, или из каких-то южных…
Воропаев — штатный киллер. Ничего другого не умеет. Описание внешности: рыжий, очень сильный, качок. Ранен в руку при задержании, но сумел вырваться и ушел по крышам. Резервных контактов не оговаривалось.
— Ищем Воропаева и Щербака, — закончил изучение протоколов Калмычков.
— Фильтруем. Найдут без нас, — поправил Егоров. — Перельман рассказывал, что братва завалила отделы пришлым народом. Рассчитывали на своих, милицейских, но основной улов приносят те, кто держит районы. Даже кавказцы кого-то привели. Говорят: «Не из нашего аула». Менты здорово отстают. Кой-кого привели опера. Имели резерв для «галочки». Участковые шваль неплатежеспособную слили. Но это слезы. Сразу видно, кто реально город контролирует.
— Хоть бы на приеме не обгадились. Боюсь, за сто баксов, в отделах серьезных клиентов повыпускают, — забеспокоился Калмычков. — Поторопитесь, мужики, уже шесть часов утра. Как бы, действительно, не расслабились на местах. Фотороботы удачные, может, и повезет. Не нравится мне этот Щербак.
Ребята разъехались «фильтровать». На месте остались Егоров и следователь Нелидов. Прикинули возможные варианты развития событий. Основное действие — ждать. Надеяться на удачу.
Набрал Валентину: «Пока не вернулась…» И Женька помалкивает.
Порадовал опер Серега: «Результат отрицательный. Лично обзвонил все дежурные части, морги и больницы. Неопознанные девочки или поступившие под данной фамилией — отсутствуют…»
Калмычков еще раз набрал Валентину. Успокоил, как мог. Но радости оттого, что Ксюня не обнаружена среди убитых и задержанных, ни он, ни она не испытали. Голос Валентины стал равнодушно бесцветным. Не всхлипывала больше в трубку и, похоже, перестала надеяться на него. Вот в чем беда!
Он строил семью так, чтобы жена и дочь чувствовали себя за ним, как за каменной стеной. Нет — в железобетонном бункере!
А сегодня бункер оказался фанерным.
Следующий день он провел в состоянии раздвоения личности. Один Калмычков занимался обработкой результатов шмона. На фоне радостно-приподнятого настроения сотрудников Главка, он выглядел понурым привидением.
Другой Калмычков мучительно ждал результатов Женькиного поиска и еще дважды напрягал Серегу по тому же поводу. Сошлись эти два Калмычкова только в восемь часов вечера, на докладе у генерала Арапова. В это время и отзвонился Женька: «Нашел. Везу домой. Все нормально. Подробности при встрече». Камень упал с души Калмычкова. Генерал заметил перемену:
— Что, взяли?
— Нет, Серафим Петрович, это личное. По Щербаку пока глухо.
«Глухо и останется…» — это Калмычков уже понял. В четырнадцать сорок в речке Черной обнаружили труп Воропаева. К ране в руке прибавилась огромная дырища в голове. Разворочено пол-лица.
Егоров возил фотографию трупа на опознание Матанину. Того допрашивала прокуратура. Он сидел одуревший от почти непрерывного двенадцатичасового допроса.
Схватил фотографию, пальцы задрожали. «Он, он! Рыжий… Гляди как разворотило!.. Татуировка на руке. Он это!» Опознание в морге только завтра, но можно принять за рабочую версию зачистку хвостов Щербаком. Грамотно работает. Вся милиция города на ушах стоит, а он сумел найти Воропаева, грохнуть и в речку скинуть. Кстати, в речку — именно второпях. Не имел возможности качественно спрятать.