К ночи Паисий, дождавшись, пока вино перельют по ведрам и понесут в центр города, тихонько стелясь по земле, подполз к грузовику и шмыгнул в пустую цистерну. Там, напялив на голову противогаз, Паисий присел на корточки и от облегчения едва не расплакался. Вообще, три года попыток управления совершенно неподконтрольными подростками, да еще и молдаванами, превратили Паисия в сентиментального плаксу.
— Вырвался! — прошептал себе Паисий. — Вырвался! Сейчас бы домой, отоспаться!
Машина ехала долго, и священник уснул. Снились ему, из-за недостатка воздуха, сны удивительно яркие. Сначала жена его сбежавшая, Елизавета, бесстыдно поманила ляжкой из ночи. Паисий побежал за ляжкой, схватил ее и стал мять. А потом, без лишних церемоний, повалил потаскушку-жену на землю и овладел ей. Но желание, как ни странно, не пропало. И тогда священник, оглянувшись, увидел девочку, купленную торговцем вина. Того поблизости не было. Паисий, подкравшись к ребенку, зажал ей рот, повалил на землю и овладел, как женой. Потом вдруг в ночи появился торговец вином. Заставив Паисия напялить противогаз, он сам овладел им, как женой!
… Проснулся Паисий, весь взмокший, из-за света, который попадал в цистерну через открытый люк. Убедившись, что в него никто не глядит, священник снял противогаз и полез наверх, глотнуть воздуха, что стал краше вина. Несмотря на то, что цистерна была открыта, машина ехала, двигалась в колонне, подъезжавшей к какой-то границе. Сощурившись, Паисий прочитал и, не веря глазам своим, перечитал надпись на придорожном щите.
«До границы с Италией 5 километров».
Священник потер глаза и решил было, что у него из-за вина галлюцинация. А потом вспомнил, как в Еврограде говорили о винодельческих фермах Италии, где трудятся молдавские чернорабочие. Вино там делают дешевое, сладкое и крепкое. И, снабдив документами, как, якобы, молдавское, везут потом продавать в Россию. А заодно, понял Паисий, и в Евроград такое вино продают. Паисий задумался, будучи в этот момент очень похож на танкиста, что высунулся из люка боевой машины по пояс. Да он и был танкист. А цистерна — его боевой машиной. И он, Паисий, преодолевал последние пять километров своей Десятилетней Войны…
Паисий приосанился и вдохнул полной грудью небо приближающейся Италии.
* * *
Самолет заложил вираж и ушел вверх. Боевая машина ВВС Хорватии, старенький кукурузник, мог набирать высоту почти полчаса, при этом не отрываясь далеко от земли, из-за маленькой скорости. Пилот, Иван Горджич, закрыл глаза и снял шлем. Он любил, установив курс прямо на Солнце, оставить штурвал и помечтать с зажмуренными глазами.
— Иван, ты погляди на этих наглых румын! — крикнул второй пилот, отдыхавший сзади. — Совсем прятаться перестали!
Иван нехотя разлепил глаза и перевел самолет в горизонтальную плоскость. Земля, из-за света, казалась ему ярко-зеленой. Поэтому колона грузовиков, ползущая к границе с Италией, показалась ему гусеницей, а земля — яблоком. Лишь поморгав, Иван разглядел в колонне машину с цистерной, из которой, совершенно обнаглев, высунулся какой-то румын. Или…
— Скорее всего, молдаванин! — заорал Иван. — Видно, румыны их теперь в цистернах перевозят в Италию. Вот смехотище-то!
— Это еще что! — поддержал новичок, второй пилот. — Я вчера в интернете видел фотографии грузовиков, пересекающих границу Мексики с США. Где только эти мексиканцы не прячутся…
— Молдаване изобретательнее, — не согласился Иван, — я считаю, что…
Коллеги немного поспорили о том, какие мигранты ловчее, мексиканские или молдавские. Сошлись все-таки на молдавских. Колонна в это время подъехала к границе вплотную. Наверняка, в цистерне было полным-полно молдаван. Об этом следовало доложить на землю. Или нет? В любом случае, поступить с колонной следовало жестоко. Молдаване-нелегалы были проблемой для хорватов, которые тоже всеми правдами и неправдами рвались в Италию.
— Давай, — предложил Иван, — разбомбим эту колонну к такой-то матери!
— Иван, ты чего? — удивился второй пилот. — У нас же всего две бомбы, да и те муляжи.
— А мы чужими руками!
— Это как?!
Иван радостно заржал и, вместо ответа, вошел на частоту патрулирования самолетов НАТО.
— Парадокс, Парадокс, я Симпозиум! — заорал он тревожно. — Говорит Симпозиум. Как слышите?
— Вас слышат, Симпозиум, — раздался в наушниках голос с британским акцентом, что было тем более удивительно, что говорил голос по-английски. — В чем дело?
— На нашем участке прорывается в сторону Италии огромная колонна с вооруженными сербами, будь они неладны! — кричал Иван. — Прямо нашествие какое-то!
— Да? — в голосе Парадокса появилось сомнение. — А не получится, как в прошлый раз, Симпозиум? Ну, когда мы раздолбали эти два туристических автобуса?
— Они же были, — обиделся Иван, — зеленого цвета, вот я и подумал, боевики арабские едут…
— Ладно, — вздохнул Симпозиум, — сейчас буду двигаться в вашем направлении…
— А вы где? — поинтересовался Иван-Парадокс.
— Над Атлантикой, — пояснил Симпозиум, — буду через две минуты. Куда метить?
— В третью от начала колонны машину, — сказал Парадокс. — Там прямо на грузовике сидит огромный бородатый, чтоб его, серб! Уселся, сволочь, и улыбается!
— А, вижу. Вижу, — ответил Симпозиум, — уже вижу. Довольный, сволочь. Наверное, вспоминает, как убивал косовских албанцев.
— Наверное! — радостно подтвердил, тихонько посмеиваясь, Иван. — Я вам больше скажу, Симпозиум. Сдается мне, у него знакомое лицо. Кажется, я видел его, серба этого, в числе военных преступников, разыскиваемых Гаагским трибуналом.
— Тогда бинго! — заорал Симпозиум. — Мы сорвали банк!
На дороге под кукурузником расцвела черная роза дыма. Потом еще одна, и еще, и колонна румынских грузовиков, ехавших за вином, стала плантацией черных роз. Иван со вторым пилотом еще немного покружили над ними, а потом набрали высоту и полетели к Солнцу. Чуть позже на связь вышел Симпозиум и сообщил, что его собираются наградить. За это Симпозиум обещался выставить хорватским коллегам по стаканчику виски. Те, конечно, согласились, и вечером коллеги здорово нажрались в Загребе.
Сербским властям за очередную попытку агрессии предложили выплатить компенсацию Евросоюзу.
* * *
— Ну и наследство вы мне оставили, мой президент, — прошептал спикер парламента Лупу, усевшись в кресло Воронина. — Ну и наследство…
Только что из кабинета главы государства, которым стал, как преемник, Лупу, вышли советники с портфелями. В каждом советнике были тонны зависти, а из портфелей у них вылезали кипы бумаг. Доклады были неутешительными. Молдавия стала беднейшей страной Европы за каких-то пятнадцать лет. Промышленности нет, сельского хозяйства нет, население разбегается. Лупу выругался матом, — правда, на французском, потому что был очень культурным человеком и знал пять языков, — и задумался. Не то, чтобы повальная нищета Молдавии его расстраивала…