Интересно, они ринутся домой прямо сейчас или чуть попозже? А может, страх перед зеленым ублюдком окажется сильней страха перед затратами на ремонт, и Креболы останутся у родителей?
Чего люди боятся больше? Лишний доллар потерять? Или столкнуться с неизвестным?
Винс задумчиво смотрел в окно.
Черта с два. Деньги решают все.
Подхватив со стола плащ и шляпу, Новал влез в туфли и выскочил наружу. Одеваясь на ходу, он сбежал вниз по лестнице и выскочил из подъезда.
— На угол Дрим-стрит и Лонг-стрит, да поживее, — сказал он, забираясь в ближайшее такси.
Чернокожий таксист, дремавший на переднем сидении, приподнял голову и удивленно посмотрел на Винса.
— Куда-куда?.. — переспросил он хриплым спросонок голосом.
— Лонг-стрит и Дрим-стрит, — терпеливо повторил Винс. — Если перестанешь тупить и быстренько доставишь меня, куда следует, получишь пару баксов на конфеты.
— Какого черта ты так раскричался, мужик? — возмутился таксист. — Сейчас поедем, нечего истерику устраивать! Если ты встал не с той ноги или поругался с подружкой, это не повод орать на черного за рулем старого «бьюика»!
— Знаешь, друг, у меня вчера был чертовски тяжелый день. И у меня абсолютно нет настроения спорить с тобой, правильно я поступаю или нет. Поэтому, будь добр, молча довези меня до центра, ладно?
Таксист пробурчал что-то под нос, однако больше возмущаться не стал.
Когда Винс уже вылез из машины и протянул ему пару скомканных банкнот, водитель осторожно поинтересовался:
— Я надеюсь, ты трахаешься только в презервативе?
Новал все-таки не удержался и со смешком сказал:
— Надеваю по три за раз.
Черный довольно хохотнул.
— А ты ничего тип… Для белого, — бросил он на прощанье и укатил.
Винс многозначительно хмыкнул.
Первым делом он отправился на стоянку. С удовлетворением отметил, что кремовый «Форд Эскейп» еще не прибыл. Точность — вежливость королей?
Скорее, детективов.
Пока Креболы еще не приехали, у него было время подумать. Устроившись на трубе ограждения, Винс закурил и уставился в небо.
Дальнейший план действий?
Прежде всего, одолжить… Нет, просто взять немного денег — на расходы и тому подобную ерунду.
Казалось бы, что проще — выйди из дома в районе половины восьмого вечера и набери в кассе ближайшего магазина столько, сколько тебе нужно. Но отец не зря учил Винса — не бери чужого, а если уж берешь, то знай меру и старайся оставаться незамеченным.
К чести детектива, он никогда не зарывался. Если старый диван уже начинал плеваться пружинами, то Новал шел в ближайший мебельный и тащил оттуда новый. Сыщик вовсе не стремился обставить свою комнату по высшему разряду — во-первых, он не любил излишней роскоши, во-вторых, не хотел, чтобы его подозревали в кражах.
Мистер Пропник, наверное, весьма удивился бы, случись ему обнаружить в конторе Новала огромную двуспальную кровать с балдахином и плазменный телевизор на всю стену. А, зная финансовое положение Винса, он мигом бы заподозрил неладное и — отчего бы и нет? — пошел в полицейский участок.
Узнав о пропаже в мебельном, любой сержантик догадался бы, в чем тут дело. И — допросы, слежка, неусыпный контроль… Прямых улик нет, но есть косвенные — а это уже повод для подозрений! И тогда о новых вещах можно забыть. Как и о личной жизни.
Зная, что за тобой наблюдают, ты начинаешь нервничать, психовать по поводу и без. Ты не можешь уединиться с молоденькой проституткой, потому что постоянно ощущаешь взгляд полицейских шпиков. Ты не можешь вмазать обхамившему тебя бармену, потому что после первого же удара тебя скрутят по рукам и ногам и отвезут в участок, где проведут пару допросов, а потом оставят в камере на двадцать четыре часа — и это в лучшем случае.
Даже проснувшись утром и склонившись над умывальником с полным зубной пасты ртом, ты будешь время от времени поглядывать в зеркало — а не прячется ли кто-то за твоей спиной?
А если ты не вычислишь, что за тобой следят, все еще хуже. Вот так дернешь в магазине бутылочку пива и чипсы — ив восемь ноль одну в твою контору бесцеремонно ворвутся копы.
Сыщик поежился. Тотальный контроль… Сумасшествие в чистом виде.
Отправляясь за тряпками в ближайший секонд-хенд, Винс старался выбрать наряд, похожий на нынешний. Он предпочитал серый — цвет асфальта, цвет толпы, где все похожи друг на друга. Серому легче слиться с окружающим миром зданий, дорог и одинаковых людей.
На стоянку бесшумно въехал черный «Ламборджини». Винс подивился, что в этом городе кто-то разъежает на подобной красотке, но особого внимания не обратил.
Поначалу.
До того, как с пассажирского места не выбрался наружу вчерашний длинноволосый в черном костюме.
Он потянулся, сладко зевнул, повернулся…
И увидел Винса.
В пьесах это зовут «немой сценой» — когда все действующие лица замирают на своих местах. Новал смотрел на длинноволосого, длинноволосый — на Новала.
В этот момент кто-то, наверное, очень медленно выдавливал пасту времени из тюбика бесконечности.
А потом резко его сжал.
Винс сорвался с места и бросился прочь со стоянки. Черный, не задумываясь, сорвался следом.
«Надо бросать курить!» — вертелось в голове у детектива.
Бежать было действительно тяжело. Мучила одышка, и, если бы не страх, Новал не пробежал бы и пятисот ярдов. Но отчаянное нежелание снова встречаться с обладателем вертикальных зрачков придавало энергии, вбрасывая адреналин в мышцы.
Судя по приближавшимся шагам, этого все-таки было слишком мало. Сукин сын в отличной форме…
«Пальнуть в эту тварь? Или не стоит?» — пронеслось в мозгу.
Шаги все ближе…
«Хотя бы припугнуть?»
Их разделяет футов пятнадцать, не больше.
Рука сама тянется к карману.
«Сейчас или никогда».
Выхватив пистолет, Винс резко развернулся и заорал:
— Полиция Хорс-тауна! Ни с места!
Черный застыл в пяти футах от детектива. Взгляд его был полон холодного презрения.
— Покажите значок, офицер, — сказал он с усмешкой.
— Не считай меня дурачком, сынок, — мотнул головой Новал. — Стоит мне на секунду отвлечься, и ты либо скроешься, либо выбьешь пистолет и пойдешь в рукопашную.
— Покажите значок, — не унимался длинноволосый.
— В участке налюбуешься вдоволь. Я принесу его тебе в камеру вместе с обедом, — пообещал Винс.
— Покажите значок.
— Покажи мне свои гребаные зрачки, урод! — рявкнул детектив, краснея от гнева.