Середину помещения занимали три стола и шесть скамей, а вдоль правого борта располагались еще два яруса нар. На нижней палубе господствовала темнота, никому из каторжников не удавалось определить, насколько велико помещение и как оно выглядит. На стол один за другим спрыгивали скованные цепью каторжники, их выстраивали в проходе между столами и отправляли на нары. Когда шесть из одиннадцати отрядов заняли все нары по левому борту, сержант Найт начал отправлять прибывающих к правому и указывать им на отсеки между кормовой и носовой переборками.
Оправившись от первого потрясения, Ричард призвал на помощь силу воли. Если он не вмешается, вскоре все вокруг будут рыдать, а это недопустимо.
— Сначала разберемся с сундуками, — решительно заявил он. — Пока поставим их вертикально, прислонив к обшивке, — между ними хватит места, чтобы вытянуть ноги. Нам повезло, что все твердые предметы у нас в сундуках, а мешки набиты одеждой и тряпьем, — они и послужат нам подушками. — Пощупав жесткий тюфяк, на котором он сидел, Ричард передернулся. — Если одеял нам не дадут, будем греться, прижавшись друг к другу. Джимми, не плачь, прошу тебя. Слезами здесь не поможешь. — Ричард перевел взгляд на перегородку между его отсеком и отсеком Айка. — Если я сумею раздобыть отвертку и крючки, мы подвесим часть вещей к балке. Ну, выше нос! Мы выживем!
— Я хочу спать у стенки, — всхлипывая, заявил Джимми.
— Ни в коем случае! — поспешил возразить Уилл Коннелли. — Мы будем лежать головами к краю нар, чтобы свешиваться над полом. Не забывай: скоро мы выйдем в море, и всех одолеет морская болезнь.
Билл Уайтинг рассмеялся.
— Вы только подумайте, как нам повезло! Нас будет рвать на тех, кто лежит внизу, а над нами никого нет!
— Вот и славно, — подхватил Недди Перрот и свесился с нар. — Эй, Томми Краудер!
Краудер вскинул голову.
— Чего тебе?
— Мы будем блевать прямо на вас!
— Только попробуй, и я сам отделаю тебя!
— Кстати, — продолжал Ричард, прервав опасный разговор товарищей, — вся балка свободна — до самого правого борта. Попробуем превратить ее в полку для лишних вещей — для сундуков, мешков с книгами и запасных фильтров. Похоже, сержант Найт не откажется от лишней пинты рома, а мы попытаемся выменять на ром доски, скобы и веревки. Ничего, ребята, мы справимся!
— Ты прав, Ричард, — отозвался Айк, выглядывая из-за перегородки. — Мы справимся. Это лучше, чем воровать и мошенничать.
— Тем более что воров рано или поздно ждет петля. А нам еще улыбнется удача, — пообещал Ричард, радуясь, что его слышат Айк и его товарищи.
В новой тюрьме царил почти непроглядный мрак, свет сочился только в отверстие люка. В закрытом помещении с затхлым воздухом стояла чудовищная вонь пота, гнилой рыбы и испражнений. Никто из каторжников не знал, сколько времени они провели на нижней палубе. Наконец люк закрыли железной решеткой, пропускавшей свет, и открыли еще один люк в передней части помещения. Но даже дополнительное освещение не помогло заключенным определить, как выглядит их тюрьма. Каторжники негромко переговаривались, многие плакали, некоторые внезапно вскрикивали и тут же замолкали — Ричард не знал, кто и каким образом заставлял их умолкнуть. Тяжкая безысходность охватила всех новых обитателей нижней палубы.
— О Господи! — вдруг с отчаянием воскликнул Уилл Коннелли. — Я же не смогу читать! Я сойду с ума, я точно свихнусь!
— Вряд ли, — уверенно перебил его Ричард. — Когда мы устроимся на новом месте и разложим вещи, то сразу подумаем о том, как использовать единственное средство от безумия, которое у нас осталось, — наши голоса. Мы с Тэффи умеем петь, и я уверен, остальные нас поддержат. Будем петь хором, загадывать загадки, играть в шарады, рассказывать разные истории и шутить. — Он попросил своих товарищей поменяться местами, чтобы самому сесть возле отсека Айка. — Слушайте меня все, кто слышит! Мы научился коротать время так, как сможем, и не сойдем с ума. Мы привыкнем к вони и к темноте. Если мы свихнемся, победа останется за нашими противниками, а этого я не хочу. Мы должны победить!
Некоторое время все молчали, но никто не плакал. «Слезы еще будут, — думал Ричард, — будут непременно».
Два моряка прошлись по камере от кормы к носу, собирая железные пояса и сковывавшие узников цепи. От кандалов их не освободили. Обретя свободу движений, Ричард подполз к краю нар, взглядом разыскивая ведра, заменяющие ночную посуду. Сколько их здесь будет? Часто ли их разрешат опорожнять?
— Ведра под нашими нарами, — сообщил Томас Краудер. — По одному на шестерых — здесь, под нарами, стоят два ведра. Нары! Удачное название для этого ложа, достойного Прокруста!
— Ты наверняка умеешь читать, — отметил Ричард, спускаясь на нижний ярус нар и со вздохом вытягивая ноги.
— Да, и Аарон тоже. Он из Бристоля, а я — нет. Но меня привезли в Бристоль после того, как я бежал с «Меркурия». Меня поймали с поличным. На нас с Аароном донес сообщник. Мы пытались подкупить полицейских — в Лондоне это, сошло бы нам с рук, а в Бристоле дело не выгорело. Там слишком много квакеров и сплетников.
— Значит, ты родом из Лондона.
— А ты, судя по выговору, из Бристоля. Я знаком с Коннелли, Перротом, Уилтоном и Холлистером, но тебя в бристольском Ньюгейте не встречал.
— Я Ричард Морган из Бристоля, но меня судили в Глостере.
— Я слышал, что ты говорил о развлечениях. Мы присоединимся к вам, если света не хватит, чтобы играть в карты. — Краудер вздохнул. — А я считал «Меркурий» земным адом! На «Александере» всем нам придется несладко, Ричард.
— А чего еще ты ждал? Эти корабли были построены для перевозки рабов, но вряд ли они вмещали столько же рабов, сколько и каторжников. Нам еще повезло: судя по тому, что в камере есть столы, есть мы сможем сидя.
Краудер фыркнул:
— Знаем мы, как стряпают корабельные коки!
— А ты думал, тебе будет готовить пищу повар с постоялого двора «Куст»? — Ричард полез наверх, чтобы сообщить своим товарищам о том, где находятся ведра, и достать фильтр. — Теперь профильтрованная вода придется особенно кстати. Зато нам незачем опасаться, что кто-нибудь украдет у нас фильтры. — И он сверкнул зубами, усмехнувшись. — Насчет Краудера и Дэвиса ты был прав, Недди. Им палец в рот не клади.
Когда наступило время обеда, двое дюжих рядовых пехотинцев, явно недовольных своими новыми обязанностями, внесли в камеру фонари. Каждый стол имел длину около сорока футов, всего в камере поместилось шесть скамей, и хотя все они были заняты, сосчитав заключенных по головам, Ричард обнаружил, что шестого января тысяча семьсот восемьдесят седьмого года на «Александер» доставили только сто восемьдесят человек. А лейтенант Шарп сказал, что их будет больше двух сотен. Далеко не все обитатели камеры были привезены с «Цереры» — многих прежде держали на «Блюстителе» и «Юстиции». Каторжники с «Юстиции» едва сумели дотащиться до столов. Среди них свирепствовала какая-то болезнь, от которой поднимался жар и ломило кости, но на тюремную лихорадку она не походила. Впрочем, среди каторжников хватало и тех, кто страдал тюремной лихорадкой.