— Да я вообще ни разу не слышала, чтобы он просто повысил голос, — заверила она суд.

Показания Луизы Пауэлл коснулись и отношений ее начальника с супругой.

— Грег безумно любил ее. Действительно, он часто звонил ей, когда они разъехались, но он вел себя так же и пока они жили вместе. Натали как-то призналась мне, что ей приятно такое участие с его стороны. Возможно, своими звонками Грег пытался дать ей понять, что заботится о ней, как и прежде. Натали обожала находиться в центре внимания, и Грег прекрасно об этом знал.

В десять минут первого, когда Луиза Пауэлл покинула место на трибуне, судья Стивенс осведомился у защитника, будут ли еще свидетели с его стороны.

— Ваша честь, моим следующим и последним свидетелем выступит мистер Грег Олдрич.

— В таком случае объявляется перерыв; в час тридцать мы продолжим заседание, — постановил судья.

Эмили пришла к выводу, что все свидетели показали себя неплохо.

В перерыве на обед она принесла кофе и сэндвич к себе в кабинет и закрылась там одна, с удивлением ощутив неожиданный эмоциональный спад. «Я сама затравила его и вот теперь жалею свою жертву, — призналась себе Эмили. — Заботливый сын, отец-одиночка, мужчина, делающий новую попытку обрести семейное счастье, — и вдруг все это разом рушится».

«А его старания подогнать свой рабочий график под нужды подрастающей дочери? Это совершенно не вяжется с образом антрепренера-плейбоя, — размышляла Эмили. — Если бы только мы с Марком успели родить дочь, смотрела бы она на меня с таким же обожанием, как Кейти на своего отца? Она-то знает его лучше всех людей на свете...»

Сэндвич казался Эмили картонным на вкус. Неужели вся тюремная пища такого качества? Вчера после того, как Джимми Истона увезли обратно в тюрьму, охранник доложил ей, что арестованный попросил добавочную порцию кофе и соленый огурчик, если его снова вызовут на слушание дела.

«Свидетель из него получился отменный, — думала теперь Эмили, — но до чего же ершистый!» Когда Джимми заикнулся о том скрипучем ящике, Грег Олдрич едва не лишился чувств. Это признание стало ключевым в свидетельских показаниях Истона и забило первый гвоздь в крышку гроба обвиняемого — фактически решило его судьбу до конца дней.

Эмили никак не давал покоя нелепый вопрос: почему вдруг Грег Олдрич так жутко побледнел при упоминании о том столике? Может, он просто понял, что теперь точно обречен? Или просто не мог взять в толк, как Джимми Истон умудрился запомнить такую незначительную деталь?

«А я сама запомнила бы?» — спросила у себя Эмили, представив Истона посреди гостиной на Парк-авеню, уже согласившегося на совершение убийства и алчно ожидающего пять тысяч долларов, которые вот-вот окажутся в его руках.

Досадливо отмахнувшись от этих бесполезных мыслей, Эмили собрала со стола материалы, нужные ей для перекрестного допроса Грега Олдрича, и поспешила обратно в зал суда.

25

Ричард Мур постепенно провел своего клиента через всю его жизнь, шаг за шагом — от детства и юности в Джерси-Сити к переезду на Манхэттен после смерти матери, от успеха в качестве театрального агента к первому браку, от смерти первой супруги до свадьбы с Натали.

— Вы с Натали были женаты четыре года? — уточнил Мур.

— По сути, почти пять. Мы разъехались, но пока не разводились. Натали погибла через год после того, как выселилась из нашей квартиры.

— Как бы вы описали ваши отношения с бывшей супругой?

— Как очень счастливые.

— Тогда почему вы разъехались?

— Так Натали решила, не я, — ровным голосом сообщил Грег Олдрич, держась при этом спокойно и вполне уверенно. — Она сочла, что наш брак изжил себя.

— Почему она сделала такой вывод?

— За время нашей совместной жизни Натали трижды соглашалась на такие роли в кино и в театре, которые требовали выезда на натурные съемки или на гастроли. Ни в коем случае не стану отрицать, меня огорчали наши расставания, хотя я часто навещал ее, летал к ней самолетом. Пару раз я брал с собой Кейти, если были школьные каникулы или лето.

Олдрич открыто посмотрел на присяжных и продолжил:

— По профессии я театральный агент, и мне известно, как никому другому, что успешной актрисе необходимо отлучаться из дома на значительные периоды времени. И если я отговаривал Натали от роли, которая сорвала бы ее в дорогу, то только по той причине, что считал эту роль неподходящей, а не потому, что я, вопреки ее желанию, мечтал засадить ее дома на кухне. Это ее собственная трактовка, но никак не моя.

«Еще бы! А разве в то время ее карьерные предложения не были достаточно заманчивыми, ведь она вышла за вас, уже будучи звездой?» — подумала про себя Эмили, наскоро записывая вопрос, который собиралась задать Олдричу, когда подойдет ее очередь.

— Все это создавало напряжение в семейной жизни? — поинтересовался Мур у своего клиента.

— Да, создавало, но причину этого мы с Натали понимали по-разному. Я повторюсь: когда я критиковал качество сценария, она считала, что я ищу повод удержать ее дома. Скучал ли я по ней в ее отсутствие? Конечно, ведь я был ей и мужем, и импресарио, и самым преданным поклонником. Тем не менее я сознавал, что женат на известной актрисе. Тоска по ней в разлуке вовсе не объясняла моих возражений по поводу тех или иных контрактов, которые ей так хотелось подписать.

— Вы пытались объяснить это супруге?

— Вот здесь и начинались трудности. Натали понимала, насколько разлука с ней мучительна для меня и для Кейти, поэтому пришла к выводу, что избавит нас всех от страданий, если съедет с квартиры, и мы останемся лишь друзьями.

— Правда ли, что вначале, сразу после вашего расставания, Натали не планировала отказываться от ваших услуг как агента?

— Да, правда. Я искренне верю, что Натали любила меня ничуть не меньше, чем я ее, и очень хотела сохранить тесные отношения и со мной, и с Кейти. Полагаю, ей тоже было очень грустно после нашего разрыва, но, пока я оставался ее импресарио, мы вынуждены были по-прежнему встречаться, обсуждать деловые вопросы, а затем снова расходиться в разные стороны, словно чужие. Скоро эта ситуация стала тяготить нас обоих.

Эмили записала себе в блокнот: «Ваш кошелек тоже стал меньше тяготить вас после того, как вы потеряли такую выгодную клиентку?»

— Некоторые из друзей Натали утверждали на суде, что после вашего расставания вы изводили ее частыми телефонными звонками, — констатировал Мур. — Не объясните ли им нам, почему так себя вели?

— Объяснение вы услышали сегодня утром от моей секретарши Луизы Пауэлл. Натали активно выражала недовольство тем, что я преследую ее, но на самом деле, и мне это доподлинно известно, испытывала весьма противоречивые чувства по поводу того, стоит ли ей добиваться развода. В любом случае, пока мы жили вместе, она мои частые звонки только приветствовала.