– Сколько можно?! – подыгрывая ему, огрызнулся Павел Егорович. – Постоянно одни покойники. Я что, не имею права на отдых?
– Шеф тебе обещал, что сегодня возьмешь выходной! Мы сожжем их вместе с этим сараем, – хладнокровно произнес Валентин.
– Кончайте, братаны! – неистово взвыл Полкан. – Конечно, мы виноваты. Возможно, немного переборщили…
Он взглянул мне в глаза и с откровенным изумлением добавил:
– А вообще, какие претензии? Может, случайно зацепили твою бабу?
– Вы забрались на чужую территорию! – объявил я. – Женщины тут совершенно ни при чем. Магазин, в котором взяли деньги, под нашим контролем…
– Мы ничего не брали! – тяжело дыша от злости, пробормотал Рябой.
– У нас у самих нет ни копейки, – добавил Полкан. – Все деньги у Мальвины.
– Кто такая? Любовница Скрипача? – поинтересовался я.
– Дочь хозяина магазина. На днях похоронили ее матушку, – поспешно ответил Рябой. – Теперь она хочет избавиться от отца.
Он оскалил окровавленные зубы и стал похож на вампира. У меня на лбу выступили капельки пота.
– А ты не врешь? – задумчиво спросил я.
– Мальвина наркоманка. Ей постоянно нужны деньги, – пояснил Рябой.
По его взгляду я понял, что он говорил чистую правду.
– Вы нам должны пять тысяч за наше беспокойство, – не понимая, что происходит, наугад выпалил Синцов и тут же добавил: – Разумеется, в долларах…
– Плюс пятнадцать кусков за моральный ущерб! – не моргнув глазом произнес Ершов.
– У нас нет такой фанеры… – растерянно ответил Рябой.
Он снова сплюнул сгустки крови и с опаской посмотрел на ботинок Синцова. Во всяком случае каблук ему пришелся не по вкусу.
– Со временем мы достанем бабки, – заверил Полкан, вступая в разговор и к каждому слову добавляя отборный мат. – Но сначала должны переговорить со Скрипачом.
– У вас нет этого времени! – грубо предупредил Ершов. – Или сейчас, или никогда!
– Можете нас убить, но денег все равно не получите! – окрысившись, произнес Рябой.
– Хватит поднимать словесную пыль! – вспылил я. – Вы только что обчистили супермаркет. Этот магазин находится под нашей защитой. Вы собрали отборную капусту с нашего огорода…
Я сам так и не понял, отчего мною овладела необузданная ярость. Лина Шувалова не выходила у меня из головы. Я не мог поверить, что тихая скромная девочка превратилась в беспощадного монстра.
– Братаны! – вновь залебезил Полкан. – Мы не местные и не собираемся устанавливать здесь свои порядки. Завтра с утра потолкуем со Скрипачом, и он уладит это недоразумение. А уже ближе к вечеру мы слиняем в Питер, и вы нас больше не увидите.
– Заткнись, недоумок! – прорычал Рябой, облизывая разбитые губы. – Ты так и не понял, зачем этот фраер сюда пожаловал? Зуб даю! Еще несколько подлюг стоит на стреме…
– В прошлый раз я был один и не испугался вашей блатной компании, – не теряя самообладания, сказал я. – Можешь быть уверен, на улице больше никого нет. Нас только трое, но этого вполне достаточно, чтобы навсегда отбить у вас даже самое малейшее желание вновь появиться в Мурманске!
Я все еще не верил, что по воле случая встретился с людьми, которые имели если не прямое, то хотя бы косвенное отношение к смерти Оксаны Шуваловой. Но больше всего был поражен поступком ее любимой дочери.
– Кончай фуфло толкать! – огрызнулся Рябой, выдавая целый каскад нецензурной брани. – Я сразу усек, что тебе баксы по лампаде. Тебе твоя телка нужна! И не хрен втюхивать, что баба тут ни при чем. Твои козлы могут переломать нам все ребра, но ты все равно ничего не изменишь. Наш Скрипач – настоящий мужик! Если он сказал, что займется этой кралей, значит, так и сделает. Поставит во все позы…
На моем лице наверняка отразилось искреннее недоумение.
– Ты о ком говоришь? – спросил я.
– О той сучке, из-за которой ты Скрипачу морду начистил!
От Ершова с Синцовым не укрылось агрессивное поведение Рябого, и они заняли удобную позицию на случай непредвиденных событий. Заметив их готовность в любой момент ринуться в атаку, Рябой весь сжался и, скорчив угрожающую гримасу, вновь сверкнул окровавленными зубами.
– Скрипач схлопотал за наркоту, а не из-за женщины. Действительно не понимаю, о ком идет речь, – задумчиво произнес я. – Хотя бы скажи, как ее зовут?
– Откуда мне знать, как ее зовут? Ты же сам положил глаз на эту крашеную кошку, – с деланым равнодушием ответил Рябой. – Я говорю о Мальвине, подруге Скрипача!
– Имей в виду, ее зовут Линочкой, – предупредил я. – Не знаю, какие у нее сложились отношения с родителями, но для меня она все равно что дочь.
– А нам безразлично, кто она для тебя, – вдруг осмелев, сказал Полкан. – Хоть невеста, хоть шлюшка. Мы всех мурманчанок поимеем! И ее, и ваших жен, и ваших дочерей…
Полкан не успел договорить. Получив сокрушительный удар в челюсть, он даже не смог понять, что происходит, и словно подкошенный рухнул на пол. Постоянно испытывая острую боль то в области живота, то в спине, он прикрыл лицо руками и уже не пытался оказать сопротивление. Когда удары стали постепенно ослабевать, он приоткрыл глаза и увидел перед собой окровавленное лицо Рябого, который тоже лежал на полу и корчился от невыносимой боли.
– Достаточно, мужики! – властным голосом сказал я, успокаивая Синцова и Павла Егоровича. – Теперь будут знать, что с нами шутить не следует…
Полкан приподнял голову и с откровенной ненавистью посмотрел на меня.
– Ну что, падла, очухался? – жестко спросил Павел Егорович. – Еще раз заикнешься о наших женах или дочерях, живьем в могилу закопаю!
– Да пошел ты… – огрызнулся Полкан. – Сказал, всех поимеем, значит, поимеем…
– Ты еще не понял? – взбеленился Ершов. – Давай по душам поговорим, сволочь…
Полкан не только почувствовал, но даже услышал, как хрустнула переносица. Буквально через мгновение эта боль уже разошлась по всему телу. Нервные окончания не успевали передать импульс, чтобы можно было сообразить, в какое место наносились удары.
Я подошел к окну и стал смотреть на улицу. Полкан, вероятно, понял, что я больше не намерен вмешиваться и предоставляю возможность своим людям, что называется, оторваться по полной программе.
Полкан машинально посмотрел на Рябого. Он не увидел на его лице ничего, кроме жуткого кровавого месива. Собравшись с последними силами, Полкан резко вскочил на ноги и бросился к входной двери. Но он не успел сделать и трех шагов, как споткнулся о подножку Синцова и, ударившись лицом о косяк дверного проема, снова упал на пол.
Мне срочно было необходимо что-то предпринять. Я больше не мог оставаться сторонним наблюдателем, не рискуя уронить собственный авторитет в глазах своих бывших подчиненных.