Подробности, которые от него требовали, выдавали их намерения с головой, и, хотя Кассиано не очень-то нравилась его роль промышленного шпиона, он успокаивал себя их заверениями в том, что его действия и информация принесут «Петробразу» лишь финансовый ущерб. «Кроме того, — говорил он себе, — но мере освоения бассейна Сантос добыча будет стремительно увеличиваться и правительство Бразилии — основной акционер «Петробраза», обязательно получит столько денег, что их можно будет прожигать не один десяток лет».
Так что почему бы ему тоже не позаботиться о будущем?
— Прибыл Карпентер, — прощебетала рация возле места Андреа.
— Мне встретить его, босс? — спросила она.
— Нет, я сам. — Райан поднялся из-за компьютера и направился ко входу. — Кстати, он останется к обеду.
— Хорошо, босс.
Арни ван Дамм никогда не соблюдал церемонии. Он попросту взял напрокат машину в аэропорту Балтимор-Вашингтон (естественно, без водителя) и приехал. Когда он вылезал из «Герц-шеви», Джек сразу заметил, что одет он, по своему обыкновению, в спортивную рубашку и брюки хаки из магазина «Л. Л. Бин».
— Привет, Джек, — первым поздоровался бывший руководитель администрации.
— Арни, давненько, давненько… Как долетел?
— Почти всю дорогу проспал. — Они направились в дом. — Как продвигается книга?
— Как-то трудновато — наверно, самолюбие мешает писать о себе, но я стараюсь говорить правду.
— Ну, дружище, такое смутило бы даже обозревателей из «Таймс».
— Ну, они-то меня всегда не слишком любили. С какой стати сейчас что-то должно измениться?
— Джек, черт возьми, ты ведь только что пережил покушение…
— Арни, зачем ворошить эту ерунду?
— Подумай о впечатлении, мой друг. Когда публика слышит такое, то до нее доходит лишь то, что кто-то попытался убить тебя и получил по заслугам.
— То есть получается всемогущество по доверенности?
— Ну вот, ты сразу все понял.
За этим коротким разговором они добрались до кухни, и Джек сразу стал наливать кофе. До возвращения Кэти оставался еще час, и у Джека было немного времени, чтобы позволить себе еще немного дневного кофеина (который ему не рекомендовался).
— Выкладывай сплетни. Я слышал, что Верховный суд сильно раздражает Килти.
— Ты о том, что там до сих пор не сделаны назначения? Да, он бесится самым натуральным образом. Ведь во время кампании он обещал пост судьи профессору Мейфлауэру из Гарвардской школы права.
— Ты что? Христос! Ведь этот тип хочет переписать Евангелие от Матфея.
— Во-первых, Господь не учился в Гарварде. Во-вторых, Господу следовало бы более тщательно работать с информацией, — важно заявил ван Дамм. Райан захихикал.
— Итак, зачем ты все-таки приехал?
— Джек, я думаю, ты знаешь. И уверен, что ты сам много думал по этому поводу. Разве я не прав?
— Ты не прав.
— Джек, мне многое в тебе нравится, например то, что ты совершенно не способен убедительно лгать.
Райан проворчал что-то невнятное.
— Быть никудышным лжецом не так уж плохо, — сказал Арни. — Килти уже сходит с рельс. Джек, это лишь мое мнение, но…
— Он прохиндей. Все это знают, только что в газетах не пишут.
— Он прохиндей, но — их прохиндей. Они считают, что могут им манипулировать. Они понимают его и ход его мыслей.
— А кто сказал, что у него вообще есть мысли? Он вовсе не думает. Он лишь имеет представление о том, каким он хотел бы видеть мир. И готов на что угодно, лишь бы подогнать мир под свои идеи — если это можно назвать идеями.
— А как насчет твоих идей, Джек?
— Они называются принципами, и это несколько иное. Принципы ты пропагандируешь со всем возможным усердием и надеешься, что публика тебя поймет. Но стоит перейти грань, и ты уподобишься торговцу подержанными автомобилями.
— Знаменитый политик как-то сказал, что политика — это искусство возможного.
— Но если ограничивать себя в понимании этого самого возможного — тем, что уже когда-то было сделано, — то откуда же возьмется прогресс? Килти хочет вернуться в тридцатые годы, в эпоху ФДР [14] и всему, что ей сопутствовало.
— А ведь ты, Джек, наверно, много думаешь об этом? — с полуулыбкой заметил Арни.
— Сам же знаешь, что да. Отцы-основатели в гробах переворачиваются, когда видят, что творит этот безмозглый дурак.
— Так замени его.
— Чтобы снова пройти через все это? И к какому же финалу?
— А помнишь, что сказал Эдмунд Берк? «Чтобы зло победило, достаточно, чтобы добрые люди ничего не делали».
— Я должен был это предвидеть, — ответил Джек. — Я отслужил, сколько требовалось. Воевал на двух войнах. Подготовил порядок преемственности. Я сделал все, что нужно было сделать.
— И хорошо сделал, — признал бывший глава администрации. — Джек, отсюда следует итог: ты нужен стране.
— Нет, Арни. Я стране вовсе не так уж нужен. У нас все еще имеется хороший Конгресс.
— Да, Конгресс хороший, но он так и не вырастил настоящего лидера. Оуэнс, из Оклахомы, имеет хорошие задатки, но ему еще расти и расти. Он еще не созрел, слишком провинциален, и в нем слишком много идеализма. Ему еще рано играть за высшую лигу.
— То же самое можно сказать и обо мне, — ответил Райан.
— Это так, но ты умеешь слушать и, как правило, отдаешь себе отчет, если чего-то не знаешь.
— Арни, мне нравится моя нынешняя жизнь. Я не сижу без дела, у меня есть чем заняться, но я не намерен ж…у рвать. Я не желаю обдумывать каждое слово, чтобы, не дай бог, не обидеть кого-нибудь из тех, кто меня и без того не любит. Я могу ходить по дому без галстука и в тапочках.
— Тебе скучно.
— Я заслужил право поскучать. — Райан помолчал, отпил кофе и попытался перевести разговор на другую тему: — Чем занимается Пэт Мартин?
— Он не захотел вновь стать генеральным прокурором, — сообщил ван Дамм. — Преподает право в Университете Нотр-Дам. И ведет семинары для новоиспеченных юристов.
— А почему не в Гарварде или Йеле? — удивился Райан.
— Они с Гарвардом друг друга не устраивают. Гарвард не прочь бы заполучить бывшего генерального прокурора, но не твоего. Ну, а Пэт и сам не поехал бы туда. Он ведь страстный футбольный болельщик. В Гарварде, конечно, играют в футбол, но совсем не так, как в Даме.