— У меня просто не было фотографии… — попросил я прощения и сообщил другу приятную новость, — Я не случайно не захватил букет. Ты бы меня не понял. Но сам знаешь — женщины своевольны. Если они что-то задумали — их не особенно остановишь…

Со мной к могиле пришла одна певица. Она держала в одной руке букет, а в другой маленькую ладонь своего ребенка. Машина ждала на обочине. Там, в салоне, плакал новоиспеченный гражданин — недавно появившийся на свет ее второй сынишка.

Известная певица положила на плиту букет из алых роз, постояла минутку, попрощалась со мной и с Валико и пошла к мужу.

— Пока, Алика. И спасибо, что нашла время, — поблагодарил я.

Мы остались вдвоем с Валико. И тут я ощутил мини-землетрясение, спровоцированное большой претензией немаленького человека.

— Так значит!? Для тебя ведь старался! Не надо на меня наезжать, — отбивался я, — Она сама напросилась, когда я рассказал, что ты временно переместился в лучший мир… Прости меня, брат…

Я погладил надгробие и поправил букет. Как мне хотелось разделить свою радость и поделить наше состояние…

* * *

— Мне сказали, ты на третьем месяце… Еще не делала узи? Уже можно определить пол будущего ребенка почти со стопроцентной гарантией. Почему интересуюсь? Насколько я помню, ты сама утверждала, что это мой ребенок. Не отказываешься?! Это радует. Сын говоришь? … Если не возражаешь, мне надо с тобой встретиться, кое-что обсудить. В двух словах не получится. Ну, хорошо, если ты настаиваешь. Мне надо утвердить с тобой имя будущего ребенка. Я бы хотел назвать мальчика именем друга. Не могу этого требовать? Это почему же? Жена должна слушаться мужа. По закону — ты моя супруга. Свадьба уже была, на нее тратиться не надо. Это кто скупердяй? Я?! Я готов потратиться только на венчание…

Чартерный «Боинг» поднялся в небо. Большая часть его пассажиров поддалась моим уговорам отправиться в Иерусалим, повинуясь желанию убить двух зайцев разом и совместить мое венчание в Вифлееме с православным рождеством. Некоторые соблазнились возможностью развеяться большой кампанией в древней Яффе и курортном Эйлате, другие ехали не столько на венчание, сколько на грязи Мертвого моря. Были и те, кто летел исключительно на работу — пиротехники, световики и специалисты саунда. Звезды и свадебные генералы откликнулись на приглашение благодаря перспективам будущих совместных проектов. Настоящих друзей было раз-два и обчелся. Но главное — рядом была моя мама. А в салоне лайнера витал веселящийся дух моего покойного отца. Ведущим вечеринки после церемонии венчания я видел только Валеру Закутского — закадычного друга еще по КВНу и коллегу по «лотерейной мафии».

Сюрпризы начались уже в Тель-Авиве. Флэшмобер Зеленгольц не рассчитал с креативом, а вернее застопорился на старой идее, и долго доказывал сотрудникам службы безопасности аэропорта имени Бен-Гуриона, самого безопасного с точки зрения защиты от терроризма, что его чемодан, забитый под завязку воздушными шариками с изображением Ахмадинежада, не имеет отношения к его политическим взглядам.

Это-то и насторожило… Солдаты ЦАХАЛа [32] не вняли поручительствам сотрудника российского отделения Интерпола Цируса и препроводили возмущенного Зеленгольца в специальную комнату, где раздели до трусов, с удивлением обнаружив и на них тот же портрет. Вызволять Мишу из рук подозрительных секьюрити было бесполезно. Неизвестно, каких трудов ему стоило доказать Моссаду [33] свою принадлежность к ортодоксальному еврейству и лояльность к государству Израиль в целом, но шарики ему так и не вернули.

Его затея пристроить свою акцию, приуроченную без моего ведома к моему венчанию, в самые посещаемые интернет-блоги за счет тысяч лопнувших шариков с одиозным ликом Ахмадинежада, с треском провалилась. Это порадовало не только израильские спецслужбы, но и меня. Я никак не планировал превращать свое венчание в промоушен чужих идей, от которых веяло душком плагиата. О’к, назовем это кавер-версией. Слава Богу, на венчании в Вифлееме Миша Зеленгольц не мог оказаться по определению и по материнской линии.

Венчание прошло без него. Хотя ювелир Ицык почтил нас своим присутствием. Возможно, потому что его внешность, аристократический лоск и осанка истинного кабальеро роднила его с представлениями палестинцев об испанских рыцарях, запечатленных на мозаичных фресках самых древних христианских церквей. Стражи порядка обеих противоборствующих сторон не требовали у него паспорт ни при въезде, ни при выезде из зоны отчуждения. Хотя вряд ли бы он признался местной полиции, что имеет двойное гражданство — Нидерланды были второй родиной Ицыка. Именно из Голландии он доставил обещанный во время моего первого визита подарок — обручальные кольца из белого золота с бриллиантами, отшлифованными огранщиками в стиле «раунд» и закрепленные в матовых крестах из желтого металла.

Русские церковники не смогли отвлечься от подготовки своих помпезных риз, золоченых омофоров и куколей к крестному ходу. Предлагать деньги в такой день мы не осмелились. Понятное дело — предпраздничная суматоха, теле-трансляции, толпы паломников… А тут мы со своей проблемой. Мы не обиделись, Нас с супругой короновал скромный греческий священник.

Базилика рождения Христа в этот день была переполнена. Но нам повезло, что наткнулись на сердобольного монаха по имени Николас, вошедшего в наше положение. Помогли и палестинские полицейские — провели батюшку и молодоженов прямо в грот вместе с мамой и посаженным отцом.

Святой отец молился и возвещал на греческом, но смысл был ясен.

Я поклялся сохранить верность своей избраннице во все отпущенные мне дни, чего бы это мне не стоило, быть рядом с ней и в радости, и в печали, во здравии, и в болезни. Да не разлучит нас людская зависть. Да не будет под силу злодею разъединить сердца, скрепленные на небесах. Поклялась и она. Батюшка окропил нас святой водой из Иордана, мы обменялись кольцами, поцеловались сначала сами, а затем поцеловали руку освятившему наше осознанное решение батюшки.

На вечеринке в сказочной Яффе, облюбованном не только крестоносцами, но и Наполеоном, по признанию старожил, давненько не было мероприятия масштабнее нашего. Узкие улочки с захоженными до идеальной полировки ступенями и факелами вместо фонарей, видели филистимлян, мамлюков и англичан. Но в качестве завоевателей. Русские просто гуляли. Яства, раскинутые по столам под шатрами на вымощенной площади, не уступали гастрономическим изыскам бежавшего из Яффы французского императора. А наш фейерверк, на который гости и местные любовались с набережной, по зрелищности не уступил бы праздничному салюту в честь дня независимости.

Ночью мы поехали в Город Мира. Там мы поднялись вдвоем на самую высокую точку обзора из церквушки францисканцев Доминус Флавит. Золотой купол мечети Омара, колокольни городских церквей, кварталы Иерусалима — мы смотрели на все это великолепие, осознавая, что счастливы, но помня слова Иисуса, произнесенные именно в этом месте: