* * *
Пять римских легионов отправились по Латинской дороге на Рим, возглавляемые Суллой и его легатом, которые ехали верхом. Шествие замыкала повозка, запряженная мулами, — на ней лежали тела Калидия и Клавдия. Галопом ускакал курьер, посланный к Квинту Помпею Руфу в Кумы; к тому времени, когда Сулла достиг Теана Сидицина, Помпей Руф уже ждал его там.
— Не нравится мне все это! — печально сказал младший консул. — И не может понравиться! Ты идешь на Рим! На беззащитный город!
— Мы идем на Рим, — спокойно поправил его Сулла. — Не беспокойся, Квинт Помпей. Нет никакой необходимости вторгаться в беззащитный город, и ты это знаешь. Я просто веду свою армию этим путем — они решили прогуляться со мной за компанию. И никогда еще не была так усилена дисциплина: у меня есть свыше двухсот пятидесяти центурионов. Этого достаточно, чтобы ни одну репу не выдернули с грядки. Люди имеют полный месячный паек, и они все понимают.
— Нам не нужна целая армия за компанию.
— Ну почему же? Что такое два консула без соответствующего эскорта?
— У нас есть наши ликторы.
— Кстати, весьма любопытная вещь. Ликторы согласились идти с нами, в то время как военные трибуны решили этого не делать. Очевидно, официальное избрание сильно влияет на отношение человека к тому, кто и зачем идет в Рим.
— Но почему они так счастливы? — вскричал Помпей Руф.
— Совершенно не представляю, — отозвался Сулла, скрывая раздражение за удивленным видом. Требовалось успокоить своего сентиментального и сомневающегося коллегу. — Если я почему-либо счастлив, так это потому, что с меня хватит идиотизма тех людей, которые возомнили, что они лучше, чем mos majorum, и стремятся разрушить то, что наши предки строили так бережно и терпеливо. Все, чего я хочу, — так это того Рима, каким сам Рим решил быть. Опекаемым и ведомым Сенатом. Местом, где человек, который избрал поприще народного трибуна, работал бы как запряженный и не позволял себе впадать в бешенство. Настало время, Квинт Помпей, когда уже невозможно просто стоять и наблюдать за тем, как другие люди разрушают Рим. Такие, как Сатурнин или Сульпиций. И в значительной степени — такие, как Гай Марий.
— Но Гай Марий будет сражаться, — скорбно заметил Помпей Руф.
— Сражаться чем? Нет ни одного легиона, который бы находился ближе к Риму, чем Альба Фуценция. О, я понимаю, что Гай Марий попытается вызвать Цинну. Но этому помешают два обстоятельства. Во-первых, большинство в Риме, естественно, сомневается в искренности моих намерений довести мою армию до города. Это выглядит всего лишь хитростью. Никто ведь не верит, что я намерен идти до конца, каким бы горьким этот конец ни оказался. Во-вторых, Гай Марий — частное лицо. У него нет ни должности, ни полномочий. Если он вызовет Цинну с войсками, это будет выглядеть как просьба друга, а не как приказ консула или проконсула. И я очень сомневаюсь, что Сульпиций смирится с такими действиями Гая Мария, потому что Сульпиций — как раз один из тех, кто принимает мою акцию за уловку.
Младший консул пристально и с испугом взглянул на своего старшего коллегу. Из его слов он понял, что Сулла с самого начала имел намерение овладеть Римом.
* * *
Дважды на своем пути — однажды в Аквине, другой раз в Ферентине — армия Суллы встречалась с посланниками: вести о том, что Сулла движется на Рим, должно быть, летели словно птицы. Дважды эти посланники приказывали Сулле во имя римского народа сложить с себя командование и отослать легионы обратно в Капую. И каждый раз Сулла отказывался, хотя во второй раз добавил:
— Скажите Гаю Марию, Публию Сульпицию и тем, кто еще остался в Сенате, что я хочу встретиться с ними на Марсовом поле.
Посланники не только не поверили в это предложение, но и не поняли, для чего Сулла его сделал.
Затем, в Тускуле, Сулла обнаружил городского претора Марка Юния Брута, который поджидал его на Латинской дороге вместе с другим претором. Двенадцать их ликторов — по шесть на каждого — толпились вдоль дороги, пытаясь скрыть тот факт, что фасции, которые они несли, содержали топоры.
— Луций Корнелий Сулла, я послан Сенатом и народом Рима, чтобы воспретить твоей армии приблизиться к Риму еще хотя бы на шаг, — заявил Брут. — Твои легионы вооружены, но не по дороге к триумфу. Я запрещаю им следовать дальше.
Сулла не проронил ни слова и с каменным лицом вновь сел на мула. Преторов грубо вытолкали на обочину, прямо в середину кучки перепуганных ликторов. Поход на Рим продолжался. Там, где Латинская дорога пересекалась с первой из окружных дорог, опоясывающих Рим кольцом, Сулла остановил и разделил свои силы. Если кто-нибудь и поверил его словам о том, что армия останется на Марсовом поле, то теперь он сможет легко убедиться в том, что Сулла готовит вторжение.
— Квинт Помпей, возьми четвертый легион и иди к Коллинским воротам, — приказал Сулла, сомневаясь, что у того хватит твердости выполнить это поручение. — Ты не должен входить в город, — продолжал он почти ласково, — так что об этом нечего беспокоиться. Твоя задача состоит в том, чтобы предотвратить чью-либо попытку привести легионы по Соляной дороге. Разбей лагерь и жди от меня известий. Если увидишь войска, двигающиеся по Соляной дороге, посылай за мной к Эсквилинским воротам. Именно там я и буду находиться.
Он повернулся к Лукуллу:
— Луций Лициний, возьми первый и третий легионы и веди их беглым шагом. Тебе предстоит пройти долгий путь. Ты должен перейти Тибр по Мульвиеву мосту, затем спуститься вниз через Ватиканское поле в Затибрский район, где и остановишься. Ты займешь весь этот район и разместишь патрули на всех мостах, что ведут на Тибрский остров.
— Следует ли мне взять под охрану Мульвиев мост?
— В Риме нет легионов, которые бы могли пройти по этому мосту и выйти на Фламиниеву дорогу, Луций Луциний. — Сулла оскалился. — У меня есть письмо от Помпея Страбона, в котором он порицает незаконные действия Публия Сульпиция и выражает настоятельное пожелание, чтобы Гай Марий не принимал командование в войне против Митридата.
[Карта "Вторжение Суллы в Рим"]
Сулла ожидал на перекрестке, пока, по его расчетам, Помпей Руф и Лукулл не отошли на достаточно большое расстояние, а затем повернул свои собственные легионы — второй и тот, что не имел номера, поскольку не был консульским, — и повел их прямо к Эсквилинским воротам. От того места, где пересекались три дороги — Латинская, Аппиева и Кольцевая, — до Сервиевой стены, окружавшей город, было слишком далеко, чтобы разглядеть наблюдателей на башнях, но по мере того как Сулла со своими легионами стремительно двигался в восточном направлении по дороге, проложенной через римский некрополь, стена становилась все ближе. И теперь каждый солдат Суллы мог увидеть между зубцами стены множество людей, которые не просто смотрели — они громкими криками выражали свое изумление.
Подойдя к Эсквилинским воротам, Сулла не стал дальше разыгрывать комедию нерешительности. Он послал свой ненумерованный легион в Рим, но не по улицам города, а с приказом занять Сервиеву стену и Агер — большой двойной крепостной вал у Эсквилинского холма. Таким образом было замкнуто кольцо от Коллинских до Эсквилинских ворот, и войска Суллы сомкнулись с войсками Помпея Руфа. Разместив один легион вдоль Агера, Сулла послал две первые когорты из второго легиона в район рынков, который находился за Эсквилинскими воротами, а остальные когорты разместил снаружи. Рим был окружен, и дальнейшее зависело теперь только от Публия Сульпиция и Гая Мария.