— Пускай ребенок останется с ней — может быть, хоть это станет ей утешением. Если бы он выжил, я бы все равно не смог его полюбить.
На следующий день Друз едва живой дотащился до Гостилиевой курии, где занял свое место в среднем ряду. Слуга буквально уложил его на раскладной стул; засыпаемый соболезнованиями, Друз кивал, кивал, кивал, походя белизной лица на почившую супругу. Неожиданно он увидел напротив Цепиона и побледнел еще пуще. Цепион! Он, получив известие о смерти сестры, прислал записку, что должен покинуть Рим немедленно по окончании заседания Сената, вследствие чего не сможет присутствовать на похоронах…
Друзу было отлично видно все происходящее, поскольку он сидел слева, ближе к краю, перед распахнутыми для лучшей слышимости бронзовыми воротами курии. Консулы решили, что эти слушания должны проходить при максимальном стечении народа. Внутрь курии допускались только сенаторы и по одному помощнику для каждого, однако открытое слушание означало, что ему может внимать любой протиснувшийся к распахнутым воротам.
Напротив, над тремя ярусами ступеней, где размещали свои складные стулья сенаторы, высился подиум для курульных магистратов, а перед ним стояла длинная деревянная скамья, на которой теснились народные трибуны. На подиуме красовались два курульных кресла из резной слоновой кости для консулов, позади которых помещались шесть кресел для преторов и два — для курульных эдилов. Сенаторы, которым дозволялось выступать благодаря стажу пребывания в Сенате или занимаемой курульной должности, располагались по обеим сторонам от подиума в нижнем ярусе; средний ярус принадлежал жрецам и авгурам, народным трибунам и жрецам младших коллегий, верхний — заднескамеечникам, единственной привилегией которых было участие в голосовании.
После молитв и жертвоприношений Луций Лициний Красс Оратор, старший из двух консулов, встал с места.
— Принцепс Сената, великий понтифик, коллеги курульные магистраты, члены высокого собрания! Сенат уже давно обсуждает незаконную регистрацию италиков в качестве римских граждан в ходе теперешней цензовой переписи, — начал он, держа в левой руке свиток. — Тогда как наши уважаемые коллеги-цензоры, Марк Антоний и Луций Валерий, ожидали, что списки пополнятся несколькими тысячами новых имен, таковых оказалось десятки тысяч. Что произошло, то произошло. Перепись по Италии показала невиданный рост числа людей, считающих себя римскими гражданами. Мы получили достойные доверия сведения о том, что большинство из новозаявленных на самом деле имеют статус италийских союзников, никак не могущих претендовать на римское гражданство. Есть показания свидетеля, что именно лидеры италиков побуждали своих соплеменников в массовом порядке записываться римскими гражданами. Называют два имени: Квинта Поппедия Силона, вождя марсов, и Гая Папия Мутила, вождя самнитов.
Раздалось настойчивое щелканье пальцами. Консул прервал выступление и кивнул вправо, глядя на передний ряд среднего яруса:
— Гай Марий, я рад снова приветствовать тебя в Сенате. У тебя вопрос?
— Да, Луций Лициний. — Марий встал. Он выглядел загорелым и подтянутым. — Эти двое, Силон и Мутил, фигурируют в цензовых списках?
— Нет, Гай Марий.
— Тогда какие доказательства, помимо показаний свидетеля, у тебя имеются?
— О доказательствах речь не идет, — холодно ответил Красс Оратор. — Я упомянул их имена лишь по той причине, что у нас имеется свидетельство о том, что они лично побуждали своих соплеменников регистрироваться в списках.
— В таком случае, Луций Лициний, показания, на которые ты ссылаешься, являются лишь подозрениями.
— Возможно, — ответил Красс Оратор, ничуть не смутившись, и величественно поклонился. — Если ты, Гай Марий, позволишь мне продолжить, то я во все внесу ясность.
Марий с ухмылкой отвесил ответный поклон и уселся.
— Итак, продолжаем. Как проницательно отметил Гай Марий, показания, не подкрепленные вещественными доказательствами, вызывают сомнение. Консулы и цензоры не намерены закрывать глаза на данное обстоятельство. Однако человек, давший эти показания, пользуется уважением, а его показания подкрепляют наши собственные наблюдения.
— Кто же сей уважаемый человек? — спросил Публий Рутилий Руф с места.
— Ввиду угрожающей ему опасности он просил не называть его имени, — ответил Красс Оратор.
— Я скажу тебе, дядя, кто он, — громко произнес Друз. — Его зовут Квинт Сервилий Цепион, истязатель жены! Он бросил такое же обвинение и мне!
— Марк Ливий, твое выступление не предусмотрено, — молвил консул.
— Да, я действительно обвиняю и его! Он виновен так же, как и Силон с Мутилом! — крикнул Цепион с заднего ряда.
— Квинт Сервилий, твое выступление не предусмотрено. Сядь!
— Только тогда, когда вы добавите к обвиняемым мною людям Марка Ливия Друза! — крикнул Цепион еще громче.
— Консулы и цензоры пришли к удовлетворившему их мнению, что Марк Ливий Друз не замешан в этом деле. — Красс Оратор начал проявлять раздражение. — Тебе, как и всем заднескамеечникам, следовало бы помнить, что Сенат еще не предоставил тебе права выступать. Так что сядь и держи свой язык там, где ему положено находиться, — за зубами! Заседание более не будет отвлекаться на личные дрязги. Прошу внимания!
Наступила тишина. Выдержав достойную паузу. Красс Оратор откашлялся и заговорил снова:
— По той или иной причине и в результате тех или иных действий в наших цензовых списках оказалось слишком много имен. Предположение, что многие присвоили себе гражданство незаконно, вполне обоснованно, если учитывать все обстоятельства. Консулы намерены исправить это положение, не отвлекаясь на ложные версии и не прибегая к огульным обвинениям, не подкрепленным доказательствами. Мы обязаны что-то предпринять, иначе у нас окажется слишком много граждан, и все они будут утверждать, что принадлежат к тридцати одной провинциальной трибе; через поколение они будут иметь на выборах численное превосходство над нами, законными гражданами, и оказывать влияние на выборы по центуриатным классам.
— Тогда действительно надо крепко постараться, чтобы как-то этому воспрепятствовать, Луций Лициний, — подал голос из середины переднего ряда принцепс Сената Скавр. Он сидел по правую руку от выступающего, рядом с Гаем Марием.
— Квинт Муций и я предлагаем новый закон, — продолжал Красс Оратор, не сочтя эту реплику оскорбительной. — Его единственной целью является исключение из списков всех лжеграждан. Это — не акт об изгнании, за ним не последует массового исхода неграждан из города Рима или из любого другого города Италии, где живут римляне или латиняне. Он лишь поможет обнаружить тех, кто был включен в списки, не будучи на самом деле гражданином. Для этого предлагается разделить полуостров на десять частей: Умбрию, Этрурию, Пицен, Лаций, Самний, Кампанию, Апулию, Луканию, Калабрию и Бруттий. В каждой будет учрежден особый следственный суд, который обязан установить подлинный статус граждан, впервые внесенных в списки. Согласно акту, в эти органы, quaestiones, будут назначаться не присяжные, а судьи, являющиеся членами Римского Сената; председателем в каждом будет консул яр, которому будут помогать два младших сенатора. Каждый, кто предстает перед судом, должен ответить на вопросы, распределенные на группы. Процедура будет достаточно строгой, чтобы ни один лжегражданин не избежал выявления, — в этом мы можем вас заверить. На следующем слушании мы обязательно зачитаем текст закона Лициния Муция — lex Licinia Mucia — полностью. Я придерживаюсь мнения, что на первом слушании никогда не следует вдаваться в юридические тонкости.