В коридоре он столкнулся с Марчиано.
— Ты белый как мел, Кармайн. Завтракал сегодня?
— Нет. Кусок в горло не полезет.
— Еще как полезет. — Он принюхался. — А-а, ты еще и выпил.
— По-твоему, «Манишевиц» — выпивка?
— Нет. Даже Сильвестри назвал бы его виноградным соком. Пойдем, составишь мне компанию в «Мальволио».
Французский тост с кленовым сиропом Кармайн так и не доел, но, когда вернулся в кабинет, чувствовал себя гораздо бодрее. Сегодняшний день обещал душевные муки, не идущие ни в какое сравнение с прежними; Кармайна не покидало предчувствие, что мистер Бьюли непременно захочет увидеть останки дочери, несмотря на все уговоры священника или того, кто взвалит на себя эту нелегкую задачу. Труп обезглавлен, некоторые его части показывать просто нельзя, но отец наверняка знает каждую складочку на ладони Маргаретты, каждый шрамик, оставленный занозой. Радости отцовства, которых Кармайн был лишен. Как это странно — быть отцом ребенка, которого толком не знаешь, который живет вдали от тебя.
Теперь, когда Кармайн уже привык мысленно называть убийцу Призраком, извилины мозга заработали иначе. Кармайн обнаружил, что его мысли приняли иной оборот еще в ту ночь, когда он смотрел сквозь пелену снега на холломенскую гавань. Труп Маргаретты Бьюли в праздничном платье на заледеневшем сугробе натолкнул его на совершенно неожиданный вывод.
До него вдруг дошло: не Призрак, а два Призрака.
Насколько же легче провернуть рискованное похищение вдвоем! Быстрота, бесшумность, незаметность. Их двое: на крючке у одного болтается приманка, другой готов сделать подсечку. Без приманки никак не обойтись, она должна быть такой, чтобы шестнадцатилетняя девочка, чистая как первый снег, клюнула на нее мгновенно, как лосось на муху.
Эфир… эфир! Один показывает приманку, другой молниеносно подскакивает сзади и прижимает к лицу девочки тряпку, пропитанную эфиром, — никакого визга, укусов, крика. Несколько секунд — и девочка отключается, наглотавшись эфира во время борьбы. Вдвоем похитители уносят ее, делают инъекцию, запихивают в машину, увозят в тайное убежище. Эфир… Хаг.
Соня Либман приводила в порядок оперблок после приготовления крысиного «мозгового бульона». При виде Кармайна она помрачнела, но, как тут же выяснилось, дело было не в нем.
— О, лейтенант, я уже слышала! Как там бедняга Мори?
— Ничего. И неудивительно — с такой женой.
— Значит, Хаг по-прежнему на подозрении?
— Или кто-то упорно добивается этого, миссис Либман. — Он сделал паузу, потом продолжал, не видя необходимости что-либо утаивать: — У вас в операционной есть эфир?
— Конечно, но не для анестезии — обычный безводный эфир. Он здесь. — Она провела его в предоперационную и указала на ряд флаконов на полке.
— Он обладает анестезирующим действием? — спросил Кармайн и снял флакон с полки, чтобы осмотреть: размером примерно с большую банку консервированных персиков, но с короткой узкой шейкой и металлической пробкой. Не закрытой, а запаянной. «Должно быть, эта штука настолько летучая, что помешать ей испариться не может даже плотно пригнанная крышка», — рассудил Кармайн.
— Я пользуюсь им как анестетиком при децеребрации кошек.
— То есть когда извлекаете мозг?
— А вы способный ученик, лейтенант. Да.
— Как именно вы даете им эфир, мэм?
Вместо ответа она вытащила из угла емкость из прозрачного плексигласа — высотой сантиметров семьдесят, с плотной крышкой с зажимами.
— Это камера от старого хроматографа, — объяснила Соня. — Я кладу на дно толстое полотенце, опрокидываю на него полную банку эфира, сажаю в камеру кота и закрываю крышку. Обычно я проделываю это за пределами операционной, на площадке пожарной лестницы — там вентиляция лучше. Животное умирает очень быстро, и при этом не успевает пораниться о гладкие стенки.
— Какая разница, успевает оно пораниться или нет, если ему все равно предстоит лишиться мозга? — спросил Кармайн.
Его собеседница мгновенно выпрямилась, как кобра, готовая к атаке.
— То есть как это — какая разница? Вы что, идиот? — прошипела она. — В моей операционной ни одно живое существо не терпит боль! По-вашему, у нас тут косметическая лаборатория? Да я знаю ветеринаров, которым следовало бы поучиться у нас, как надо обходиться с пациентами!
— Простите, миссис Либман, я не хотел вас оскорбить. Невежество виновато, — униженно покаялся Кармайн. — Как вы открываете флаконы? — спросил он, чтобы сменить тему.
— Вероятно, для этого существует специальный инструмент, — смягчилась она, — но у меня его нет, поэтому я пользуюсь старыми кусачками.
Изогнутые резцы кусачек откусывали все, что оказывалось между ними — например мягкую металлическую пробку флакона с эфиром, что и продемонстрировала Соня Либман. Кармайн отшатнулся от запаха, который вырвался из флакона быстрее джинна.
— Вам не нравится? — удивилась Соня. — А я его обожаю.
— Вы знаете, сколько у вас в запасе флаконов с эфиром?
— Приблизительно. Он не относится к учетным и ценным веществам. Когда я замечаю, что флаконов на полке осталось мало, я просто заказываю еще. Эфир нужен мне для децеребрации, но им также обрабатывают стеклянную лабораторную посуду перед проведением опытов, если важно, чтобы на ней не было никаких остаточных следов.
— Но почему эфиром?
— Потому что его у нас много, но некоторые ученые предпочитают хлороформ. — Она нахмурилась и вдруг поняла: — А-а, ясно, к чему вы клоните! Эфир не задерживается в организме, лейтенант, — точно так же, как не оставляет следов на стеклянной посуде. Несколько вдохов и выдохов — и он выводится из легких и крови. Пентоталом или нембуталом для анестезии я не пользуюсь, потому что они задерживаются в тканях мозга на несколько часов. А эфир улетучивается мгновенно: пу-ф-ф — и нету!
— Но почему вы не пользуетесь анестезирующим газом?
Соня Либман заморгала, словно удивляясь его настойчивости.
— Конечно, я могла бы, но зачем? Пациенты-люди способны помочь врачу, у них нет когтей и клыков. А когда речь идет о животных, гораздо удобнее нембутал или эфирная камера.
— Скажите, эфирная камера часто применяется в исследовательских лабораториях?
Попал! Она отвернулась и принялась сортировать хирургические инструменты.
— Не знаю, — наконец произнесла она ледяным, как воздух за окном, голосом. — Я разработала эту методику сама, а остальное меня не интересует.
Почувствовав, что разговор окончен, Кармайн церемонно удалился, оставив миссис Либман с ее возмущением по поводу непроходимой глупости копов.
— Мерседес и Франсину жестоко изувечили несколькими орудиями, и, насколько я могу судить, с того же самого он начал с Маргареттой, — сообщил Патрик обратившимся в слух Кармайну, Сильвестри, Марчиано, Кори и Эйбу. — Затем он перешел к какому-то новому приспособлению, изорвав в клочья ее внутренности — кишечник, мочевой пузырь, почки, даже до печени достал. Многочисленные огромные рваные раны. Маргаретта умерла от болевого шока, прежде чем успела истечь кровью. В крови у нее обнаружилась небольшая концентрация демерола — значит, из Гротона преступнику предстояло везти Маргаретту довольно долго, на эфир он не стал рассчитывать. Кстати, на наволочке не обнаружено следов эфира.