Миссис Дельвеккио-Шварц лежала ничком у стола и была мертва. Неподалеку скорчился Гарольд Уорнер, вцепившись обеими руками в торчащий из живота нож для разделки индейки. Голову он опустил на грудь, будто обдумывал собственный поступок.
Открыв рот, я завыла. Не заплакала, не закричала, а издала звериные звуки ужаса и отчаяния, завыла во всю мощь легких и не собиралась умолкать.
Тоби примчался первым, он же взялся за дело: кажется, поручил кому-то позвонить в полицию, потому что я услышала отрывистые голоса на дорожке у дома. Сам Тоби ни на минуту не отходил от меня. Когда я охрипла от непрерывного воя, он увел меня из комнаты и прикрыл дверь. В коридоре столпились Пэппи, Клаус, Джим и Боб, но Чиккера и Мардж с первого этажа нигде не было видно.
— Я вызвала полицию… Тоби, что там? — спросила Пэппи.
— Гибель Дома, — стуча зубами, объяснила я. — Десятка Мечей и Гарольд. Его миссия — разрушить Дом. Так ему было суждено, и даже если карты об этом молчали, она видела все в Шаре, потому что я была рядом, когда это случилось. Она знала, все знала! Но не стала бороться.
— Миссис Дельвеккио-Шварц и Гарольд мертвы, — сказал Тоби.
Когда мы вышли на дорожку, все окна в доме 17d были широко распахнуты, в них виднелись гроздья голов.
— Миссис Дельвеккио-Шварц мертва. — Тоби пришлось несколько раз повторить это, прежде чем он смог увести меня домой.
Фло рисовала на полу пучок веток, загибающийся вокруг мурлыкающей Марселины. Тоби взглянул на нее, перевел испуганный взгляд на меня и потянулся за бутылкой.
— Нет! — выкрикнула я. — Больше я не желаю видеть это пойло. Тоби, со мной все в порядке, все уже прошло.
Все утро гости прибывали один за другим, начиная с полиции. Это были не наши старые знакомые из полиции нравов, а незнакомцы в штатском. Поскольку Тоби взял инициативу в свои руки, но оставлять меня одну опасался, главные события разворачивались в моей гостиной. Перед приездом полиции Пэппи унесла Фло, чтобы вымыть и переодеть ее, а я поспешила в прачечную — принять душ и сменить нарядное платье на темное. Траурное.
Больше всего полицию встревожили рисунки Фло на стенах. Эти рисунки изумляли и настораживали, в то время как само преступление не внушало сомнений. Убийство и самоубийство, все ясно как день. Полицейские допросили нас по очереди, выискивая мотивы, но никто из нас не заметил никаких странностей в поведении миссис Дельвеккио-Шварц или Гарольда. Мне пришлось признаться, что он следил за мной, рассказать про его эмоциональную и психическую нестабильность, нарушения мочеиспускания, решительный отказ обратиться к психиатру, несмотря на настойчивые рекомендации. Чиккер и Мардж с первого этажа исчезли бесследно, не оставив даже отпечатков пальцев. Но полицию они не интересовали, это было сразу видно, хотя и поговаривали, что этих людей разыщут и допросят. Поскольку они жили прямо под комнатой, где произошло преступление, они могли что-нибудь слышать.
— Очевидно, ребенок видел всю эту сцену, — сказал сержант, обращаясь к Тоби. — Мы допросим его и все узнаем.
Я вмешалась:
— Фло не говорит. Она немая.
— Хотите сказать — умственно отсталая? — нахмурился сержант.
— Наоборот, для своего возраста она очень развита, — объяснила я. — Просто не хочет говорить.
— А вы что скажете, мистер Эванс?
Тоби подтвердил, что Фло не разговаривает.
— Она либо недоразвита, либо развита, как сверхчеловек, — добавил он. Негодяй.
Наконец появилась Пэппи вместе с Фло, одетой в чистое платье табачного цвета. Фло была босиком, как всегда. Двое полицейских уставились на моего ангеленка, как на диковину, и я прямо чувствовала, что они думают об одном и том же: с виду совсем обычная пятилетняя девочка, а в душе наверняка чудовище.
Да, Фло пять лет. Сегодня ее день рождения, я припрятала в шкаф подарок — симпатичное розовое платье. Оно до сих пор лежит на прежнем месте.
Потом нам пришлось отвечать на бесконечные вопросы полицейских. Есть ли у девочки родственники? Всем нам пришлось дать отрицательный ответ. Даже Пэппи, которая прожила в Доме дольше всех, ни разу не видела никаких родственников хозяйки и не слышала о них. Миссис Дельвеккио-Шварц ни о чем подобном не упоминала.
Наконец сержант захлопнул блокнот и встал, поблагодарил Тоби за бренди, который пришелся особенно кстати. Я поняла, что полицейские были рады шансу пообщаться с мужчиной, а не с оравой каких-то странных женщин. В их грязной работе имелись свои преимущества: столковаться с правильно выбранным свидетелем не составляло труда.
У двери сержант повернулся ко мне:
— Мисс Перселл, буду вам очень признателен, если вы присмотрите за девочкой еще час-другой. Социальные работники из отдела опеки не смогут приехать быстрее.
У меня широко раскрылись глаза.
— Незачем вызывать социальных работников, — сказала я. — Отныне я буду заботиться о Фло.
— Весьма сожалею, мисс Перселл, но это невозможно. Поскольку у Флоренс — Флоренс?! — нет близких родственников, ответственность за нее несут органы опеки. Если родственников удастся отыскать, мы поручим опекать девочку тому из них, с кем она согласится жить, — в таких случаях опекуны почти всегда соглашаются. Но если родные не найдутся, Флоренс Шварц останется под опекой штата Новый Южный Уэльс. — Он надел потрепанную шляпу и пальто и вышел в сопровождении констебля.
— Тоби! — ахнула я.
— Пэппи, уведи Фло и Марселину в спальню, — велел Тоби и молчал, пока его приказ не выполнили.
Потом он взял меня за руки, усадил в кресло и пристроился на подлокотнике, как садится Дункан. Садился. «Не забывай — прошедшее время, Харриет».
— Этого не может быть, — выговорила я.
Никогда еще я не видела Тоби таким суровым, холодным и безжалостным.
— Может, Харриет. Он хотел сказать, что Фло одна на свете и родных у нее нет. Ее мать погибла — предположительно в пьяной драке с помешанным любовником, который не был отцом Фло. Этот полицейский считает Фло заброшенным, никому не нужным ребенком из неблагополучной семьи. Еще он убежден, что Фло умственно отсталый ребенок. Как только он вернется в отделение, он сразу же позвонит в органы опеки и порекомендует немедленно взять Фло под надзор.
— Нет, нет! — закричала я. — Фло не выживет вне Дома! Если ее увезут отсюда, она умрет!
— Ты забыла самое важное, Харриет. Фло присутствовала при убийстве и самоубийстве, она рисовала кровью на стене. Это подозрительно, — резким тоном высказался Тоби.
Такие слова — от моего близкого друга? Неужели Фло больше некому защитить, кроме меня?
— Тоби, Фло всего пять лет! Как поступил бы в таких же обстоятельствах ты, когда тебе было столько же? Только не ври! Никакой статистики на этот счет не существует. Всю жизнь Фло разрешали рисовать на стенах. Кто знает, зачем она рисовала кровью? Может, хотела оживить мать? Но они не отнимут у меня Фло, ни за что!