Неожиданно карусель остановилась. Все, кто был в типи, оцепенели как статуи, барабаны смолкли. Бланку стало плохо. Ему захотелось на воздух, но члены не слушались. Он был парализован. Единственное, что он еще чувствовал, — так это неодолимую тошноту. Изнутри давило. Дальше он не помнил… Но каким-то образом оказался на улице. Его стошнило. Трава над ним сомкнулась, и его поглотил луг.
На середине очередного ритма Бланк прекратил барабанить. Застыл на мгновение в нелепой позе и начал раскачиваться. «Как статуя Ленина после падения стены», — подумала Люсиль. Сравнение показалось ей настолько смешным, что захотелось поделиться им с остальными.
— Он похож на статую Ленина после падения Берлинской стены, — сказала она и показала пальцем на раскачивающегося Урса.
Все залились смехом.
Урс упал и крепко ухватился за спальный мешок. Его глаза были широко раскрыты. Он попытался вскарабкаться на стену типи, но это у него не вышло, и он свернулся в позу эмбриона. Затем перевалился на живот, раскинув в стороны руки и ноги. А потом стал давиться рвотой.
Эдвин с интересом наблюдал за тем, как у Бланка отказали тормоза. Он уже сталкивался с подобными вещами на других тусовках, куда его таскала за собой Пиа. Она была убеждена, что это помогает преодолеть депрессии, мучившие его после слияния банков. В группе всегда оказывался кто-нибудь, кому позарез нужно было находиться в центре внимания.
Когда Бланк стал давиться рвотой, Эдвин встал. Не хватало еще, чтобы этот тип здесь все заблевал.
Едва Джо снова достиг состояния отрыва в нирвану, как у одного из группы начались спазмы. Джо увидел лежащего на полу Бланка. В тот же момент тело адвоката сотряслось в приступе рвоты.
Джо вскочил и подошел к нему. К счастью, Эдвин пока тоже оставался на ногах. У него возникла та же мысль, что и у Джо. Вместе они взяли Бланка под руки, вытащили наружу и оставили лежать в траве на безопасном расстоянии от типи. Их возвращение было встречено аплодисментами и хохотом.
Бланк пребывал внутри луга. Там было светло, как на солнце. Свет проникал через прикрытые веки и разбивался на яркие точки, которые затем взрывались сочными красками. Урс ощущал себя стеклянным сосудом, наполнявшимся после каждого взрыва новым цветом: желтым, как бабочка-лимонница, красным, как малиновый сироп, зеленым, как фисташки.
Люсиль попыталась вспомнить, куда подевался Урс. Всякий раз, когда она о нем думала, ее охватывал смех. Почему так происходило, она не знала, но это было как-то связано с ним. Когда она переставала думать о нем, то становилась серьезной. Но стоило только опять подумать об Урсе, как она начинала кататься со смеху. Люсиль могла, когда хотела, включать и выключать это веселое настроение. Кто знает, сколько она забавлялась своим открытием. По меньшей мере час. Или дня два.
В какой-то момент ей почудилось, что она не видела Урса целую неделю. И ее снова охватила эта веселость, связанная с Урсом. Она встала, взяла в руки бубен и вышла из типи. Неужели здесь всегда был луг?
Пройдя несколько шагов, она споткнулась о какой-то предмет. Это был Урс. Он лежал на солнце с закрытыми глазами, раскинув руки. Она разразилась ужасным смехом.
— Тсс, — прервал ее Урс. — Ты спугнешь луговых гномиков.
Люсиль расхохоталась до слез.
— Луговых гномиков? Луговых гномиков? — повторяла она со смехом, в такт бубну.
И тогда он ударил ее по лицу.
Луг исторгнул Бланка. Теперь он снова просто лежал на траве. Правда, все еще не мог пошевелить ни одним членом. Будто его, как Гулливера, опутали тысячью тончайших канатиков. И все это дело рук луговых гномиков — маленьких, щетинистых ярко-зеленых существ с присосками на ножках.
Урс чуть было не вступил с ними в контакт, но кто-то споткнулся о его тело и принялся громко смеяться и шуметь. Луговые гномики разбежались в разные стороны.
Шум прекратился лишь после того, как он оторвался от колышков и исчез там, откуда появился.
Он поднялся и пошел на голос, его звавший.
Люсиль вернулась в типи. Из носа у нее шла кровь. Это выглядело настолько забавно, что Зузи не смогла удержаться от смеха.
Когда остальные увидели, отчего она хохочет, то и они присоединились. Веселье продолжался так долго, что Люсиль тоже начала хихикать.
Один лишь грузный Эдвин не поддался общему настроению. Он встал со своего места и толкнул Шиву.
— Я думал, вы у нас за экскурсовода. Один из туристов заблудился. Вы слышите?
При слове «экскурсовод» все дружно прыснули в новом приступе смеха. Тогда толстый Эдвин закричал:
— Тихо!
Все повиновались.
Теперь и они услышали затихавшие вдали звуки бубна.
— Ритм ни к черту, — пробормотал Бенни, уличный музыкант.
Всех словно сорвало, и они опять стали покатываться со смеху.
В лесу царило сильное волнение. Волна за волной земля накатывалась на Бланка. Тем не менее он не терял равновесия. Даже теперь, когда волны меняли цвет. Неоново-яркая зеленая волна следовала за фосфорно-желтой, голубая, цвета сапфира, за карминно-красной. Деревья плясали на волнах, как буи на поверхности моря в штормовую погоду. Но Бланк не давал сбить себя с такта. «Чир-р-тамтам, чир-р-тамтам», — выстукивал он на бубне.
Мшистые волны принимали предложенный ритм, в такт качались и елки с соснами, меняя свой облик: становились приземистыми и тонкими, угловатыми и округлыми, одни по-прежнему существовали в трехмерном пространстве, другие превращались в плоские изображения. То есть делали все, что хотели. Нет. Все, что хотел Урс. Это он заставлял деревья принимать формы по его желанию. И цвета. Они то покорно втягивали в себя свои ветви и заливались розовой краской, то раскрывались и сияли аквамарином. Деревья превращались в ящериц, лягушек, зайцев, косуль, ласточек, улиток, лисиц, серн.
Бланк подчинил себе лес.
В типи звучала «Dark Side of the Moon». Люсиль не просто слышала, но и видела Гилмора. [20] Он говорил с ней. Он перетекал в пространстве подобно жидкости.
Она вспомнила об У рее Бланке и об отсутствии у него чувства ритма. Однако на этот раз вместо приступа смеха ее охватила глубокая печаль. К глазам подступили слезы.
— Урс, — бормотала она, запинаясь, сквозь слезы, — Урс.
Кто-то по-пластунски подполз к ней и положил руку на плечо, а другой рукой полез в разрез блузки.
Эдвин ничего не чувствовал и относился к этому с полным безразличием. Все остальные где-то витали. Пиа, закрыв глаза, смеялась и все время повторяла: «Смотри!» Пожилая Шива поглаживала молодого Бенни. Зузи хихикала. Джо растворился в психоделической музыке. Адвокат, к счастью, куда-то запропастился. Миловидная Люсиль вот-вот готова была разрыдаться.