– Нынче там весь свет, – ответил он.
– И что?
– Да не хочу я в сотый раз объяснять, что со мной произошло.
– Тогда не в «Ландэгг», а еще куда-нибудь. Я здесь не выдержу.
Они пошли на дневной сеанс в «Палаццо» смотреть «Титаник». Не слишком новый фильм и не то чтобы во вкусе Фабио. Но в кинозале был кондиционер, фильм шел три часа, и Леонардо ди Каприо замерзал в ледяной Атлантике.
Выйдя из кино, они натолкнулись на стену горячего воздуха. В глазах у Марлен стояли слезы.
– Прости, – сказала она, – так глупо.
В ста метрах от кинотеатра находился бар «Ночлежка». Большой бар, где не только поили, но и кормили. Не так давно у него появился новый владелец, и бар быстро вошел в моду. Но и туда Фабио не хотел являться в обществе Марлен.
Вместо этого он предложил зайти в «Виноградные ножницы» – винный кабачок с зелеными круглыми окошками, поскольку на его двери висела табличка с надписью: «Кондиционер!»
Несмотря на заманчивую табличку, они оказались единственными посетителями и заняли столик в нише. Кондиционер действовал так исправно, что худая седоволосая официантка, принесшая меню, была одета в голубую шерстяную жакетку. Марлен заказала бокал вина, а Фабио – минеральную воду.
– Как зовут вашего главного технолога по пищевым продуктам, с которым я делал интервью?
– Доктор Марк.
– Ты смогла бы устроить мне еще одну встречу?
– Конечно.
Официантка принесла заказ.
– Он спросит: на какой предмет?
– Вот и меня это интересует. Скажи ему, что я хотел бы задать несколько дополнительных вопросов на ту же тему, что и в прошлый раз.
Марлен кивнула и отпила глоток.
– С каких пор ты перестала быть моим тайным приключением? – спросил Фабио.
– С пятницы восьмого июня, примерно с одиннадцати вечера.
– Что тогда произошло?
– Позвонил телефон, некая госпожа Кесслер пожелала говорить с господином Росси. Дескать, у нее срочное дело. Я дала тебе трубку. Ты лежал рядом со мной в постели.
– Ты дала мне трубку?
– Я же не могла знать, кто такая госпожа Кесслер. Я думала, это кто-то из редакции.
– В пятницу? В одиннадцать вечера? Бред! Марлен отпила глоток вина. Когда она ставила бокал на стол, ее глаза были полны слез.
Фабио не обратил на это внимания в надежде, что они высохнут сами собой. Но когда он снова взглянул на лицо Марлен, оно было мокро от слез.
– Прости, – всхлипнула она, встала и вышла в туалет.
Он ждал. Каждый раз, поднимая глаза, он встречал укор во взгляде официантки. Через пять минут он встал.
– А я уж собралась пойти взглянуть, как она там, – проворчала официантка, когда он проходил мимо.
Когда он нашел наконец дамскую уборную, Марлен как раз выходила из двери. Она не плакала, но была готова расплакаться в любой момент.
– Мы можем взять такси? – спросила она.
Едва они уселись, Марлен разрыдалась снова.
– Из-за фильма? – спросил Фабио.
– В том числе, – ответила она.
Он отнес Марлен в постель, держал ее за руку, пока она в слезах не уснула, и думал о Норине.
По понедельникам сотрудники воскресных газет наслаждались затишьем. Сара Матей сразу же приняла приглашение Фабио пообедать вместе.
В девять утра у Фабио была тренировка. Джей безжалостно гонял его, несмотря на жару, а после тренировки запретил принимать холодный душ.
– Если ты не хочешь порвать связки.
Еще по пути в «Биотоп» Фабио все старался вспомнить имя официантки. С кем не бывает. Голая, у бассейна, с клубничным мороженым. Ивонна Дольчефарниенте? Точно. Так ее и звали. Ивонна.
Он пришел на полчаса раньше. У Ивонны был выходной.
– Привет, – сказал молодой официант. – Жара.
Фабио его не помнил. В «Биотопе» быстро переходили на «ты».
Фабио потягивал тоник и старался не шевелиться. Жара и последствия тренировки то и дело бросали его в пот.
Сару Матей он заметил издалека. На ней была мужская рубашка в белую и голубую полоску и тесные брюки цвета хаки. Она приволокла с собой свою старую потрепанную сумку, с которой никогда не расставалась. При виде Фабио она зажала в зубах сигарету и махнула ему рукой. Сара принадлежала к последним женщинам под шестьдесят, позволявшим себе курить на улице.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она своим глубоким голосом, усевшись за стол.
– Хреново, – ответил Фабио.
– Рассказывай.
Фабио попытался найти подходящие слова. Потерял ориентацию. Обманут. Ограблен. Предательски брошен на произвол судьбы. Всем чужой. Бездомный. Одинокий. Отвергнутый. Изгой.
Рассказ получился более подробным, чем предполагалось. Так бывало со всеми собеседниками Сары Матей. Она умела слушать, и люди становились словоохотливыми.
Они успели умять по большой тарелке салата, прежде чем Фабио подошел к концу своего повествования.
– Я блуждаю в потемках своей памяти, как слепой, на ощупь, – сказал он. – И ни один зрячий не хочет мне помочь. Ты можешь объяснить, почему?
– Тебе нужен честный ответ? – спросила Сара.
– Да. Иначе я спросил бы кого-нибудь другого.
Сара выудила из сумки сигареты.
– Тому Фабио, которого ты помнишь, помогли бы все. Но тот, которого ты забыл, был изрядным подлецом, извини за выражение.
– В каком смысле? – Фабио очень постарался, чтобы в его словах не прозвучала горечь обиды.
– Забытый тобой Фабио не приходил вечерами выпить стакан вина с коллегами. Он назначал встречи в яхт-клубе или «Голубом Ниле». Он являлся в редакцию только в случае крайней необходимости и давал нам почувствовать свое пренебрежение. Ему понадобилось несколько недель для посредственнного очерка о машинистах, но он требовал восторгов, как великая звезда. Он больше не спешил на помощь, не подставлял плечо, как подобает мужчине, а прятался за каким-то проектом, о котором только и было известно, что это «крупное дело». Он изменял своей подруге с какой-то блондинкой-пиарщицей и приобретал рубашки в «Боксе». Забытый тобой Фабио был мелким выскочкой. Мы все аплодировали, когда Норина вышвырнула тебя вон.
Фабио молчал. Сара предложила ему закурить:
– Тот, забытый, Фабио курил.
– Я знаю, – сказал Фабио и не взял сигареты.
Сара закурила.
– Извини. Ты хотел узнать правду.
– Вот и узнал. – Он попробовал улыбнуться.
– И ты до их пор не знаешь, что это за крупное дело?