В тот самый момент, когда башенные часы на площади Гагарина гулко стукнули один раз, оповещая тех, кто не спит, что в городе – час ночи, на другом конце Петрозаводска тревожно мигнула неоновая вывеска кинотеатра «Каскад». В трубках, равнодушно льющих холодный свет, что-то треснуло, и на фасаде погасли сразу четыре буквы. Ночной ветер, пробравшийся сюда с Онежского озера, взметнул с тротуара обрывки газет и грязную алую ленту, которой, вероятно, опоясывали траурный венок. Кровавой змеей она мелькнула в воздухе, прочертила мгновенную кривую над крышей здания и медленно опустилась на горящие в темноте неоновые буквы – «Кинотеатр «АД».
Через двадцать минут закончился последний сеанс, распахнулась массивная деревянная дверь, и на улицу, негромко переговариваясь, потекли поздние зрители. Их было немного. Кто-то поспешил к припаркованным рядом авто, кто-то бросился ловить голодные, шныряющие такси, а кто-то двинулся пешком по еще не остывшим от дневного тепла улицам.
Алексей Рыбаков, лысеющий мужчина лет тридцати с тусклыми, слегка выпученными глазами, и его молодая подружка, рыжеволосая девушка с короткой стрижкой, в красной аляповатой блузке, никуда не спешили. Он рассудил резонно: если жена с сыном захотели неожиданно вернуться из отпуска, то они уже дома. И в этом случае, почему бы лишние полчаса не прогуляться с очаровательной Раечкой по ночным аллеям парка. Если же горизонт чист и квартира пуста, то у них с Раисой еще и вся ночь впереди – жаркая, страстная, сладкая.
Свернув за угол здания, они неспешно миновали дворик с уснувшими детскими качелями, перешли совершенно пустую дорогу, нарочито весело дождавшись зеленого сигнала светофора, и двинулись в глубь небольшого сквера, освещенного единственным прожектором, установленным на крыше кинотеатра.
– Между нами говоря, фильм дурацкий, – хохотнул Рыбаков. – Навертели чего-то, накрутили. Остров, погоня, убийство, тюрьма… Равнобедренный четырехугольник называется квадрат! – И он обнял девушку за талию.
– Вам, математикам, виднее, – кокетливо согласилась та.
– Не математикам – физикам! – поправил Рыбаков. – Сколько раз тебе говорил: я – инженер-физик. И, между прочим, окончил институт с отличием!
– Что хрен, что редька! – беззаботно махнула рукой Раиса. – Мы институтов не кончали, в квадратах слабо разбираемся. Все больше поварихами работаем…
– За то и ценю. – Он чмокнул ее в щеку. – У меня жена тоже инженер. Скука скучная, доложу я тебе.
– А фильм все-таки страшноватый, Алеша, – повела плечами девушка. – Жутко такое на ночь смотреть.
– Да что там страшного? – рисуясь, воскликнул тот. – Детская сказочка!
– Знаешь, – Раиса прижалась щекой к его плечу, – когда та женщина в черной накидке прошептала: «Твой номер сорок три… Смерть дышит тебе в затылок…» – у меня дыхание перехватило и мурашки побежали. Вот, смотри! – Она сунула ему локоть под нос. – До сих пор кожа гусиная.
– Это потому, что ты у меня трусиха, – снисходительно улыбнулся Рыбаков. – А на самом деле не надо принимать близко к сердцу кино. Мы, физики, народ рациональный.
Они дошли уже до середины аллеи. Прожектор остался далеко позади, но еще дотягивался до них желтоватым светом. Две длинные тени, обнявшись, скользили по асфальту, по стволам деревьев, по черной, дрожащей листве.
Неожиданно где-то справа, в кустах, хрустнула ветка, зашуршала трава, и на дорожке перед ними возникла женская фигура.
Раиса вздрогнула так, что чуть не оступилась. Алексей замедлил шаг.
Невесть откуда появившаяся женщина двинулась им навстречу.
Рыбаков почувствовал неприятный холодок между лопатками. Раиса встала как вкопанная, вцепившись ледяными пальцами в его руку, и прошептала то, о чем он сам только что подумал с ужасом и растерянностью:
– Это она!..
Женщина в белом платье с черной накидкой на плечах и темными волнистыми волосами приблизилась к ним настолько близко, что они увидели дрожащий огонь безумия в ее широко раскрытых глазах. А может, это был отблеск все того же прожектора…
– Твой номер сорок три! – пронзительно зашептала она, глядя на Алексея. – Смерть дышит тебе в затылок…
– Сумасшедшая… – пролепетал тот. – Уйдите прочь!
Женщина смерила его долгим, страшным взглядом, потом развернулась и шагнула в густой кустарник, прямо в сплетение веток и черной листвы. Снова зашуршала трава, и все затихло.
– Идиотские шутки! – крикнул Рыбаков в темноту. – Морду надо бить за такое.
Раису трясло, как в ознобе.
Он решительно взял ее за руку.
– Пошли, дорогая, и ничего не бойся. Я читал в каком-то журнале, что студенты иногда так забавляются. Подкарауливают поздних прохожих и пугают их до полусмерти. Очень смешно, понимаешь.
– Какая же она студентка? – пробормотала Раиса. – Ей лет тридцать…
Дойдя до конца сквера, они перебежали через трамвайные пути, повернули за угол кирпичного трехэтажного дома с вывеской «Интернет-кафе» и оказались на Парковой улице.
Здесь оба отдышались.
– Мы почти пришли, – сказал Рыбаков и преувеличенно бодро хохотнул: – Испугалась, глупая? Киношки насмотрелась!
– А ты? – тихо спросила девушка. – Не наложил в штаны?
– Шутишь? – он презрительно скривил губы. – Только природная интеллигентность не позволила мне сразу же дать ей по заднице! Веришь: даже не посмотрел бы, что она слабый пол!
Они свернули во двор и остановились возле второго подъезда белой девятиэтажки.
– Значит так, – напомнил Алексей. – Я быстро поднимаюсь наверх, проверяю, дома ли жена, и делаю тебе знак вон из того окошка на третьем этаже.
– Это окно твоей квартиры? – уточнила Раиса.
– Это окно на лестничной площадке, – Алексей мотнул головой. – Как же я тебе подам знак из квартиры, если там жена? Кроме того, мои окна выходят на другую сторону, на улицу.
– Хорошо, – кивнула девушка и усмехнулась: – Ну ты точно физик!
Едва за Рыбаковым закрылась дверь подъезда, Раиса боязливо огляделась.
Уснувший двор тонул в вязкой, тревожной тишине. Она нащупала в кармане подушечку жевательной резинки и сунула ее в рот. Потом наклонилась, проверила в сумочке наличие другой резинки, успокоилась, вздохнула, подняла голову и вскрикнула. В шаге от нее стояла женщина в белом платье с черной накидкой и смотрела ей в глаза все тем же горящим, безумным взглядом.
Раиса охнула и осела на асфальт.
Женщина повернулась, бесшумно открыла дверь и быстро зашла в подъезд.
Спустя минуту или две распахнулось окно на третьем этаже.