Вероника перевезла в служебную квартиру свои вещи, а дом сдала в аренду. Не бог весть какие деньги, конечно, но все-таки. Она собиралась тратить только часть этих денег, остальные решила откладывать и начать понемногу строить собственную жизнь в этой чужой стране. О том, чтобы ждать освобождения Вернера из тюрьмы, она и не думала. На нем был поставлен большой жирный крест. Оформлением развода Вероника не занималась по единственной причине – это требовало денег.
Два месяца назад ее разыскал какой-то тип, представившийся Николаем Первушиным. Ему нужны были бумаги ее покойного мужа Василия Васильевича Лебедева, которые Вероника вывезла из России единственно из вредности, чтобы не достались прожорливым дочерям. Ей самой эти бумаги тоже не были нужны, она даже не достала их из ящика, в котором перевозила свой багаж. Вот она, волшебная жар-птица, радостно подумала Вероника. Раз затратил столько труда, чтобы найти ее, раз приперся в далекий Гмунден за этими бумагами, значит, заплатит столько, сколько она скажет. Она потребовала миллион долларов. И непременно наличными.
– Вы хотя бы отдаленно представляете себе, о чем говорите? – недоуменно спросил ее Первушин. – Самая крупная купюра – сто долларов, в пачке сто купюр, это десять тысяч. Миллион – это сто вот таких пачек. Вы хоть понимаете, сколько места это занимает?
– Все равно. – Она упрямо покачала головой. – Мне нужны наличные.
– Почему? Ну зачем они вам? Куда вы их денете? Их же нужно спрятать, иначе они будут бросаться в глаза всем и каждому. Да вас обворуют в первые же сутки.
– Не обворуют. Или вы платите наличными, или не получите архив мужа.
– Поймите же, – настаивал Первушин, – речь не идет о том, что вы просите слишком много, вы назначаете свою цену, и мы с ней согласны. Вы получите свой миллион. Но наличными?! Ведь это невероятно усложняет задачу для нас. Разве можно вывезти из России такую сумму? Если вы хотите проблем для себя – это ваше дело. Пусть вас ограбят, пусть даже вас убьют, раз вам на это наплевать. Но, выдвигая требование получить наличные, вы рискуете тем, что нас задержат на таможне и отберут деньги. Тогда уж вы точно ничего не получите. Вы этого хотите?
– Я вам ясно сказала: я хочу получить миллион долларов наличными и сама, своими руками положить их в банк. Только тогда я буду спокойна.
– Я не понимаю, – разводил руками Первушин. – Какая вам разница, кто положит эти деньги в банк, вы лично или кто-то другой просто перечислит их на ваш счет. Ну объясните мне, дураку, какая разница, и может быть, я соглашусь с тем, что ваше требование справедливо.
– Я никому не верю, – сказала ему Вероника. – Где гарантии, что вы меня не обманете? Я вас вижу второй раз в жизни, я ничего о вас не знаю. Почему я должна вам верить? Вы покажете мне какую-то бумажку, в которой будет что-то написано по-немецки, и скажете мне, что это – свидетельство того, что вы перечислили деньги на мой счет. А на самом деле это окажется уведомлением с телефонной станции, что у вас просрочена оплата. И я как дура попрусь с этой бумажонкой в банк, а меня там на смех поднимут. Я даже не пойму, чего они мне там объяснять будут.
– Так вы что же, совсем языка не знаете? – изумился Первушин. – Как же вы обходитесь?
– Ну, объясняться-то я могу, – ответила она, ничуть не смутившись. Она вообще быстро разучилась смущаться, когда поняла, что из респектабельной жены видного ученого превратилась в низкооплачиваемую санитарку, да к тому же жену преступника. – Так, на бытовом уровне, для работы и магазинов хватает. Но все на слух. Читать не могу, не понимаю ничего.
– Так учите. Купите учебники и учите язык. Нельзя же жить в стране и не говорить на ее языке. Вас действительно кто угодно вокруг пальца обведет, – посоветовал Николай.
– Пробовала, – призналась она. – По учебнику не получается, у меня способностей нет к языкам, это мне еще школьные учителя говорили. А нанять преподавателя – дорого. Не могу себе позволить. Пока. А потом видно будет. Так что, Коля-Николай, вы сами видите, что выбора у нас с вами нет. Я возьму только наличные. Более того, у меня есть дополнительное условие. Вы совершенно правы, держать такую сумму у себя опасно и сложно. Кроме того, вы можете ведь и «куклу» мне подсунуть, и фальшивые купюры, которые я не могу отличить от настоящих. А где я вас потом искать буду, если окажется, что с деньгами что-то не так? Поэтому мы с вами сделаем таким образом. Вы привозите деньги, мы с вами садимся в машину и едем в банки. Заезжаем в банк, открываем счет, кладем наличные, кассир проверяет каждую купюру, у него специальная машинка стоит. И так несколько раз, пока не пристроим всю сумму. В последнем банке вы получаете бумаги. Они к тому времени будут лежать там в сейфе.
– Что ж, разумно, – не мог не согласиться Первушин. – Теперь поговорим о моих гарантиях. Как я могу быть уверен, что вы отдадите мне все бумаги вашего мужа, а не изымите из них как раз то, ради чего мы и покупаем у вас весь этот хлам? Архив, насколько я понимаю, огромный, в нем десятки папок. Не хотите ли вы сказать, что в последнем банке мы с вами усядемся рядышком и начнем внимательно читать все подряд? И потом, если окажется, что нужные нам бумаги куда-то исчезли, что мы будем делать? Деньги-то, целый миллион, уже лежат на ваших счетах, вы спокойненько посылаете меня куда-нибудь в район мужских гениталий и говорите, что знать ничего не знаете. За что уплачено, то и получено.
– Тоже верно.
Наконец Вероника позволила себе улыбнуться. Этот Первушин ей жутко нравился. Он был словно ожившая картинка «женского любовного романа» – точная копия героев-любовников. Когда ей попадались в книгах такие описания, Вероника каждый раз думала, что это плод фантазии писателя, потому что мужиков с такой внешностью просто не бывает. Высокий, хорошо сложенный, с черными волосами, точеными чертами лица и огромными светло-синими глазами, не темно-голубыми, что бывает достаточно часто, а именно светло-синими. Такой цвет Вероника видела только на экране компьютера, когда чуть-чуть притушишь яркость. И разрез этих синих глаз был удлиненным и необыкновенно красивым.
– Можно сделать вот как. Вы сейчас сядете и просмотрите весь архив. Все листы, которые представляют для вас ценность, вы пронумеруете и поставите свою подпись. Мы отложим их в отдельную папку. Тогда на последнем этапе все будет проще. Вы откроете папку, проверите нумерацию листов и свою подпись, и все.
– Нет, не все, – возразил Николай. – Мы кладем деньги на ваши счета, а на последнем этапе оказывается, что в папке лежат не все листы, которые я пометил. Нумерация меня не спасет. Просто некоторых листов не окажется. А вы будете мне говорить, что папку не открывали и ничего из нее не вынимали. И как бы я на этом этапе ни кочевряжился, сделать уже ничего нельзя будет. Деньги ушли к вам. Как тогда мы поступим?
– Ну хорошо, – сдалась Вероника. – Я не буду класть папку в банковский сейф. Я сразу возьму ее с собой, вы проверите листы, и только после этого мы поедем в банки. Но папка останется у меня до тех пор, пока мы не положим все деньги.