— Совершенно точно, командир.

— Надеюсь, что вы не ощущаете себя кем-то вроде миссионера. Знаете, мне рассказали про то, как вы спасли ребенка. Ну, того, накачанного опиумом. Молодец! Очень трогательно. — Он беззвучно шевелит губами, словно жуя. — Помните только, что мы не миссионеры. У нас горячие головы. Мы любим играть с оружием, а еще больше — пускать его в ход.

— Это я из-за денег, — врет Эджитто.

Полковник с задумчивым видом яростно чешет нижнюю челюсть.

— Деньги — это веская причина.

Ароматизаторы в форме зеленых деревьев, как безумные, мотаются в потоке вылетающего из кондиционера воздуха, распространяя сладковатый запах. Эджитто чувствует, что его начинает подташнивать.

Баллезио показывает на него пальцем.

— А эта штука у вас на лице… Это пройдет?

Эджитто выпрямляет спину. Вспоминает рисунок из пятен у себя на лице. Рисунок меняется каждый день, как карта погоды, а он следит за ним, словно метеоролог. Он уже знает, что происходит в каждой части его лица: на щеках все скоро исчезнет, вокруг губ — побаливает, шелушение кожи под бровями пугает людей, уши — полный кошмар.

— Иногда проходит. Немного. На солнце, например.

— Я бы не сказал. Из-за пятен видок у вас так себе. Не обижайтесь!

Эджитто хватается руками за ремень. Внезапно ему становится жарко.

— У меня тоже раздражение, — говорит Баллезио. Расстегивает воротник куртки. — Подойдите! Вот, взгляните! Видите прыщики, да? Жутко чешутся. А у вас тоже чешутся?

Эджитто обходит вокруг стола, чтобы взглянуть на шею полковника. Вдоль края воротника заметно небольшое высыпание. Мелкие пузырьки, словно нарисованные карандашом точки.

— Обычная эритрема. У меня есть мазь с календулой.

— Календула? Это что за хрень? А кортизона нет?

— Кортизон вам не нужен.

— Мне от него сразу лучше. Принесите кортизон! И сами попробуйте им помазать, лейтенант!

— Благодарю за совет, командир.

Эджитто усаживается на прежнее место, положив руки на колени. Полковник застегивает куртку.

— Значит, останетесь с нами, — говорит он. — Чтобы заставить меня остаться здесь, мне должны отвалить кучу денег. Ладно. Дело ваше. Настоящий врач нам пригодится. Ваш коллега Ансельмо едва умеет швы накладывать. Сегодня же сообщу о вашем решении, лейтенант.

Эджитто просит разрешения уйти.

— Доктор, я еще кое о чем хотел вас спросить.

— Да, синьор.

— То, что рассказывают про розы… это правда?

— Что рассказывают?

— Что весной вся долина покрыта розами.

— Полковник, я ни разу не видел здесь роз.

Баллезио вздыхает:

— Я так и думал. Ну конечно. Разве в такой дыре растут розы?

Пыль

Все новое вызывает у Йетри любопытство. Из вертолета он рассматривает чужую страну, каменистые равнины, перемежаемые изумрудными лугами. Посреди склона стоит верблюд — как он по-научному называется, Йетри не помнит, вроде бы «дромадер». Он и не знал, что бывают дикие верблюды: думал, все верблюды живут в зоопарке. Йетри решает показать верблюда сидящему рядом Чедерне, но того пейзаж, похоже, не интересует. Взгляд из-за темных очков направлен на вертолет, а может, он просто спит.

Йетри снимает наушники. На смену мрачному вою гитар «Cradle of Filth» приходит мало чем отличающийся рев пропеллера.

— Интересно, на базе есть бар? — спрашивает он у друга. Приходится орать.

— Нет.

— А спортзал?

— Тоже нет.

— Ну хоть пинг-понг?

— Ты так и не понял. Там, куда мы летим, ни черта нет.

Он прав. На базе «Айс» нет ничего, кроме пыли. Желтой липкой пыли — в ботинках проваливаешься в нее по лодыжки. Отряхиваешь пыль с формы — она кружится в воздухе, а потом садится на прежнее место. В первый вечер в Гулистане, когда Йетри высморкался, на платке остались черные полосы. На следующий день из носа пошла кровь, смешанная с землей, и так в течение недели, а потом все прошло. Тело привыкло, молодое тело ко всему привыкает.

Взвод расположился на северо-западе базы, рядом с железобетонной коробкой — одним из немногих оставшихся от морпехов строений. Просторное голое помещение, кое-где со следами побелки. На стенах — граффити: звездно-полосатый флаг, несколько похабных рисунков, оскалившийся бульдог в ошейнике с шипами. Десятки пулевых отверстий — стреляли изнутри.

— Ну и развалина! — говорит Симончелли, когда они входят туда в первый раз, и название приклеивается. Развалина. Здесь у них будет генеральный штаб.

Вскоре обнаруживается, что в Развалине полно тараканов. Они прячутся по углам и щелям, но то и дело какой-нибудь любопытный таракан вылезает и появляется на полу. У тараканов блестящий коричневый панцирь, который хрустит, когда наступаешь на него ботинком, капли крови разлетаются на полметра.

К счастью, у Пассалакуа есть порошок от тараканов, он рассыпает его по внешнему периметру здания и по углам.

— Знаете, как это работает? — спрашивает он, стуча по донышку банки, чтобы высыпались последние крупинки. Если порошка не хватит, они пропали: придется истреблять всех тараканов, одного за другим. — Порошок издает запах, от которого тараканы возбуждаются. Называется «феромон».

— «Ферормон», дурак! — поправляет его Чедерна.

— Ладно, пусть будет «ферормон». Такой же запах издают самки тараканов, когда они готовы к размножению. Тараканы распаляются, ищут самок, а вместо этого находят яд.

— Круто!

— Когда тараканы попадают на яд, они сразу же дохнут и сами начинают издавать другой запах, от которого остальных глючит.

— Глючит?

— Да, глючит. Они жрут друг друга.

Йетри представляет себе, как таракан вылезает из Развалины, пробирается в палатку, вскарабкивается по ножке раскладушки и, пока Йетри спит, разгуливает у него по лицу.

— Прикиньте, если бы талибы сделали то же самое, — говорит Чедерна, — вместо того чтобы обстреливать базу, распылили бы на базе порошок, пахнущий, как у бабы между ног. Мы бы все друг друга поубивали.

— У нас от Дзампьери пахнет ферормоном, — говорит Ровере.

— Ты чего, у нее только под мышками воняет.

Все ржут. Один Йетри стоит, нахмурившись.

— Ты думаешь, мы похожи на тараканов? — спрашивает он.

— Чего?

— Ты сказал, что если талибы распылят порошок, от которого пахнет бабой, мы друг друга поубиваем. Как тараканы.

Чедерна скривляет рот в подобие улыбки.