Я думаю, что Перси, который избил Делакруа на бло-ке лишь за то, что тот случайно провел рукой по его промежности – помните? – точно понимал, что проис-ходит. Кровь отлила от его лица, и прыщи на щеках про-ступили, словно родимые пятна. Глаза расширились и стали влажными. Слюна стекала из уголка перекошенного рта тонкой струйкой. Все произошло очень быстро, секунд за десять, не больше.
Мы с Харри вышли вперед, подняв дубинки. Дин достал пистолет. Но прежде чем мы успели что-то предпринять, Уортон отпустил Перси и отступил назад, подняв руки к плечам и улыбаясь гнилыми зубами:
– Я его отпустил, я просто поиграл и отпустил его, – проговорил он. – С его прелестной головки и волосок не упал, так что не надо тащить меня в эту проклятую комнату с мягкими стенками.
Перси Уэтмор метнулся через Зеленую Милю и скорчился у зарешеченной двери пустой камеры с противоположной стороны, дыша тяжело и так громко, что было похоже на рыдания. Он наконец получил урок, почему надо держаться ближе к центру Зеленой Мили и подальше от головорезов с кусающимися зубами и хватающими когтями. Я подумал, что этот урок он запомнит намного дольше, чем все наши советы. На лице его застыло выражение животного ужаса, а его роскошные волосы впервые с тех пор, как я его увидел, были в беспорядке. Он напоминал человека, чудом спасшегося от изнасилования.
На секунду воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь рыдающим и свистящим дыханием Перси. И вдруг раздался смех, внезапный и такой безумный, что мы застыли в шоке. «Уортон» – была моя первая мысль, но это оказался не он" Смеялся Делакруа, стоявший в открытой двери своей камеры и показывая пальцем на Перси. Мышь снова сидела у него на плече, и Делакруа был похож на маленького, но злобного колдуна со своим чертенком.
– Смотрите, он в штаны намочил! – завопил Делакруа. – Смотрите, что этот верзила наделал! Сначала бьет других палкой, а когда его самого тронули, то написал в штаны, как маленький!
Он смеялся и показывал пальцем, и весь его страх и ненависть к Перси звенели в этом ирониче-ском смехе. Перси смотрел на него, словно не в силах ни пошевелиться, ни говорить. Уортон снова подошел к решетке камеры и улыбнулся, глядя, как на брюках Перси расплывается темное пятно, – небольшое, но заметное, и никто не сомневался в его происхождении.
– Нужно купить крутому мальчику пеленочку, – бросил он и вернулся, смеясь, на свою койку.
Брут подошел к камере Делакруа, но французик успел нырнуть внутрь и улечься еще до прихода Брута.
Я взял Перси за плечо.
– Перси, – начал я и дальше не знал, что сказать. Он вернулся к жизни и стряхнул мою руку. Потом взглянул на свои брюки, увидел на них расплывающееся пятно и густо-густо покраснел. Он поднял глаза на меня, затем посмотрел на Харри и Дина, Я был рад, что старик Тут-Тут ушел. Будь он здесь, история облетела бы всю тюрьму в один день. А учитывая фамилию Перси [Wetmor (Уэтмор), англ. – мокрый], особенно неудачную в сегодняшнем контексте, эту историю смаковали бы еще долгие и долгие годы.
– Только попробуйте кому-нибудь рассказать, вы все тут же окажетесь в очередях за хлебом, – злобно прошипел он. В других обстоятельствах я обязательно дал бы ему в морду, но сейчас мне стало его жалко. И, наверное, он увидел эту жалость, и ему стало еще хуже – словно по открытой ране хлестнули крапивой.
– Что здесь происходит, здесь и остается, – тихо сказал Дин. – Можешь не беспокоиться.
Перси оглянулся через плечо на камеру Делакруа. Брут как раз закрывал дверь на замки, а изнутри ясно доносилось хихиканье Делакруа. Перси стал чернее тучи. Я хотел было сказать ему: в этой жизни что посеешь, то и пожнешь, а потом решил, что для назиданий момент не самый подходящий.
– А его, – начал Перси, но не закончил. Вместо этого он, опустив голову, пошел в кладовку искать сухие брюки.
– Он такой прелестный, – проговорил Уортон сонным голосом.
Харри велел ему заткнуть хлебальник, пока не попал в смирительную комнату просто из принципа. Уортон сложил руки на груди, закрыл глаза и притворился спящим.
Ночь накануне казни Делакруа оказалась более жаркой и душной, чем когда-либо: тридцать три градуса по термометру на окне приемной административного корпуса я видел, когда заступал на дежурство в шесть. Тридцать три – и это в конце октября, представляете, к тому же где-то на западе рокотал гром – ну совсем как в июле. В тот вечер я встретил в городе одного прихожанина из моего района, и он на полном серьезе спросил меня, не означает ли такая не по сезону погода конца света. Я ответил с уверенностью отрицательно, но подумал, что конец света наступит для Делакруа. Так и есть.
Билл Додж стоял в дверях в прогулочный дворик, пил кофе и курил сигаретку. Он посмотрел на меня и сказал:
– Смотрите, кто идет. Пол Эджкум, большой, как жизнь, и столь же неприглядный.
– Как дела, Билл?
– Нормально.
– Как Делакруа?
– Тоже в норме. Он вроде и понимает, что будет завтра, а вроде бы и не понимает. Знаешь, какими они становятся, когда конец действительно уже близок.
Я кивнул.
– А как Уортон?
Билл засмеялся:
– Этот клоун? Он и Джека Бенни заставит говорить, как квакера. Сказал Рольфу Веттермарку, что ел клубничное варенье из прелестей его жены.
– И что ответил Рольф?
– Что он не женат. Сказал, что Уортон, наверное, имел в виду свою мать.
Я расхохотался. Это действительно звучало смешно, хотя и не очень тонко. И так приятно смеяться и не чувствовать, что кто-то зажигает спички внизу живота. Билл тоже смеялся, потом выплеснул остатки кофе во двор, где почти никого не было, кроме нескольких долгожителей, большинство которых сидели здесь уже тысячу лет.
Где-то далеко гремела гроза, и на горизонте неясные молнии вспыхивали над головой в темнеющем небе. Билл посмотрел вверх с тревогой, перестав смеяться.
– Знаешь, – сказал он. – Не нравится мне эта погода. Словно что-то должно случиться. Что-то ужасное.
Насчет этого он оказался прав. Ужасное произошло вскоре, где-то в четверть десятого той же ночью. Тогда Перси убил Мистера Джинглза.
Поначалу казалось, что ночь пройдет спокойно несмотря на жару: Джон Коффи вел себя, как всегда, тихо, Буйный Билл притворялся Тихим Биллом, а настроение Делакруа можно было считать хорошим, учитывая, что свидание с Олд Спарки ему предстояло не раньше чем через сутки.