«Прямо Голливуд какой-то», — подумал Нил. Окончательно забыв про дело, ради которого его пустили в страну маленького Нила, он прошел в следующую комнату. Здесь он удивился еще больше. Это был спортивный зал. Великолепного качества тренажеры всех мастей разместились в просторном помещении. «Да, дед был продвинутый», — одобрительно подумал Нил и пошел дальше разведывать дом.
Спальня была совсем стандартная, и Нила поначалу мало что заинтересовало. Он почему-то потрогал матрац, поправил и без того идеальное покрывало и сел на край. Голова кружилась, и давление явно начало свой болезненный подъем. Нил все-таки осмотрел все вокруг и заметил напротив кровати большой плоский экран, подобных которому никогда прежде не видел. «Интересно, как он включается», — подумал он и стал искать пульт, но поиски ни к чему не привели. Нил немного расстроился и вернулся в зал, там он вспомнил, что надо посмотреть сломанный кондиционер, чем и занялся, и уже через полчаса прохладный воздух наполнил детский мир его пока неведомого сына.
Агаша радостно удивилась, что поломка уже исправлена, и по-домашнему пригласила Нила к ужину. Нил почти ничего не съел, но выпил вина и удалился в кабинет деда. Ключ открыл сейф, в котором хранилось его не пережитое прошлое…
После того как Нил перевернул последнюю страницу, все встало на свои места, очень многое прояснилось. У мальчика есть приемная мать, которую он признавал за родную, когда еще была жива Лиз. Теперь эта женщина вышла замуж — и не за кого-нибудь, а за родного отца Лиз, лорда Морвена, и теперь он официально усыновлен сиятельной парой. Но есть выписанное врачами шведского госпиталя свидетельство о рождении мальчика, где в графе «отец» черным по белому написано: Баренцев Нил Романович, гражданин СССР, постоянно проживающий во Франции. Свидетельство Нил с особым трепетом задержал в руках. Перед смертью Макс надеялся, что Нилу удастся найти компромисс с Морвенами относительно судьбы ребенка. Он же, со своей стороны, постарался заложить основы такого компромисса в своем завещании, которое будет оглашено в день похорон. Нил перевел взгляд на потрет, и показалось, что старик улыбнулся ему.
* * *
Всю дорогу они почти не разговаривали. Только когда в Афинах пересели в вертолет и до Занаду оставалось лететь меньше часа, маленький Нил спросил Таню.
— Тата, а правда, что люди не умирают насовсем? Мне Макс говорил, что душа переселяется потом. Может, даже в собаку или в крысу, или в девчонку. Это же ужас какой-то. Макс точно не в девчонку, он скорее всего переселится в орла или лучше в ворона, они живут долго и умные очень. Я читал про воронов. Сначала, правда, тело сгниет, только если мумифицировать, то не сгниет, я думаю, Макса надо мумифицировать. Таня, ну что ты молчишь? — Нил, рассуждая о смерти, жал на кнопки ноутбука, гоняя по экрану очередную жертву компьютерной игрушки.
— Я тебя слушаю, милый. Только о смерти не говорят в суете. Мы летим прощаться с самым близким для тебя человеком, и болтать на эту тему просто так — плохо. Веди себя достойно. Макс бы твоего поведения не одобрил. И вообще, прекрати хоть сегодня гонять своих тараканов по экрану. Вспомни деда, его лицо, его слова, как вы жили, ну все хорошее, что было. У тебя пока маленькое, но прошлое все же есть, вот и надо его хранить и беречь.
Таня никогда не разговаривала с Нилом менторским тоном. Скорее, как старшая сестра, и Нил почти не обижался на нее, потому что просто любил и доверял ей почти все, кроме настоящих мужских секретов, которые знал только Макс.
Неделю назад Макс как раз позвонил, и они долго болтали о жизни. Дед рассказал про их Брэм-хауз, как они назвали их мини-зоопарк на острове. Как страус Кукс удрал от сторожа и больно клюнул Каштана, любимого сеттера Нила. И что доска для серфинга уже куплена. Прежде он не покупал, потому что боялся, что трудно будет научиться и опасно, а сам он помочь не сможет. Сказал как-то странно, что теперь будет кому научить и страховать. Вот только кому, пока не ясно, но страшно интересно. И еще много говорил про всех домашних. Потом он сказал Нилу, что умрет в пятницу и чтобы он, Нил, ни в коем случае не плакал, потому что плакать можно, если человек рано умирает и не успевает сделать главного при жизни. Дед всегда считал главным делом — стать счастливым. А раз главное дело сделал, значит все должны быть рады за него и плакать тут нечего и даже совсем не уместно. Потом он сказал, что впереди много перемен и сюрпризов. Дед как всегда что-то задумал загадочное.
Это больше всего волновало Нила. Он знал дедовские выдумки, и сюрпризы его были всегда удивительными. Маленький Нил все вспоминал и вспоминал их последний разговор, но в душе почему-то мечтал, что дед притворится покойником, посмотрит, как все нарядятся и будут рыдать, а потом засмеется и встанет, и как всегда зажгутся петарды по всему саду, как в Новый год, и всем будет страшно весело. Тане он не рассказал тогда про этот разговор, но когда в субботу она сказала, что Макс умер, Нил ответил:
— Я знаю, Тата, в школе я объявил вчера, что мы уезжаем.
Таня тогда очень удивилась, но так ничего и не поняла. Хотя как-то странно посмотрела на него и в школу не перезвонила потом. Но Нил-то точно знал, что Макс никогда его не обманывает — раз сказал, что умрет, значит так и будет. Так и вышло.
Лорд Морвен поехал в аэропорт вместе с Таней и Нилом, но взял билеты на другой рейс. Срочные дела в Аризоне не позволили ему быть на острове в эти дни.
— Может, на ваши девять дней успею, если все уладится благополучно. Ты поддержи Нила, он не в меру чувствительный. Стресс может сказаться на олимпиаде по физике, а ты понимаешь, как это важно для получения гранта. — Морвен, как обычно, говорил так, будто бы самого Нила рядом не было.
— Разберемся, — только и ответила Таня.
А Нил, как обычно, промолчал. Тихая радость от известия, что у Сэра дела в Америке и они едут одни, тайно согревала его и сделана абсолютно равнодушным ко всему, что бы Морвен ни говорил. Он так и не полюбил своего родного деда-отца, холодного и занудного, на его взгляд. Нил даже не пытался заставить себя называть его папой, и его светлость так и остался для него просто Сэром, а чаще никем. Вот с Тата было сразу просто. Тата и все. Даже лучше звучит, чем мама.
Нил нежно посмотрел на предмет своего обожания и со словом «разберемся» очень согласился.
* * *
Авто послушно свернуло на черно-розовую, словно в парижском метрополитене, гудроновую дорожку, обрамленную лиственницами, чуть розовеющими в лучах неяркого ноябрьского солнца.
Дорожка полого забирала вверх, и минут через пятнадцать неспешной езды взорам открылись гостеприимно распахнутые бронзовые ворота с орнаментом из цветов и дубовых листьев.
— Остановите здесь, — распорядилась леди Морвен.
— Но, ваша светлость, приказано доставить вас… — принялся возражать с жутким греческим акцентом незнакомый черноусый шофер.
— Мы прогуляемся…
Шофер вздохнул, характерным южным жестом воздел руки к небу и, выбравшись из кабины, с поклоном раскрыл заднюю дверцу.