— А где?
— Она в загробном мире, в аду! Ад, он точно не в Европе…
— Ад, он везде, — подумав, сказал вдруг Аслан, — ад и у нас в Чечне, а может быть, и где угодно, если взрывчатки побольше в одном месте собрать…
“Он не такой уж и дурак… И образованность здесь ни при чем”, — подумала Нюта про себя. От умного трудней соскочить.
От глупого Асурова соскочила, а от умного Аслана… Как бы не случилось так, что ей — как знаменитому Колобку — придется еще выполнить смертельные па на носу у этой чеченской лисицы?
Нет, не лисицы, а волка! Они же на зеленом знамени своем — волка нарисовали! А волк и лиса — одного отряда собачьих… Волк и лиса — одна сатана!
Нюта про себя хихикнула.
А кто тогда Асуров? Он и не волк и не лиса. И на медведя мало похож. Скорее на скунса. Или шакала. Но скунса и шакала не было в сказке. Сказка-то была русская.
Грядет теперь битва дракона с тигром… Нюта выдумывала названия своим неизбежно надвигающимся приключениям.
Кто дракон? Аслан? А Мамедов-папа — тигр? Тогда скунсу и хорьку здесь ловить нечего! Скунса и шакала тигр с драконом схарчат в одну секунду за милую душу и не почувствуют! И управу на дракона с тигром можно найти только у Ивана Царевича дураковатого, но бесконечно милого и надежного!
Но где ж царевича теперь взять? Тем более здесь, в глупой Бельгии, по дороге в еще более глупую Швейцарию!
С этими мыслями она и заснула. Свернувшись калачиком на заднем сиденье Аслановой БМВ.
Асуров был слегка ошарашен ее внезапным звонком. Он даже не сразу нашелся, что сказать.
— А я думал, что ты уже никогда не позвонишь, — наконец-то выдавил он из себя.
— Надо срочно встретиться, — сказала Нюта, инстинктивно прикрывая ладошкой трубку.
— У меня в гостинице…
— Нет, кафе “Жасмин” на площади Отель де Билль, напротив Городской ратуши, столик не внутри, а снаружи, на улице под зонтиком… через пятнадцать минут…
Она специально не давала Асурову времени осмотреться и принять какое-то решение. За четверть часа этот тугодум вряд ли что надумает. Она повесила трубку автомата и пошла через площадь к кафе.
Нахальные голуби так и лезли под ноги, совершенно потеряв всякий стыд, по-своему полагая, что хозяева на площади не эти двуногие прямоходящие, а они, сизо-серые двукрылые, прямоходящие двуногие только мешают двукрылым клевать обильно разбросанную повсюду белую булку…
Нюта села за крайний с голик. Задумалась…
— Que desirez-vous Mademoiselle? <Чего желает мадмуазель?>
Вывел ее из транса кудрявый мальчик-официант.
Наверняка — студент. Подрабатывает себе на дискотеку да на таблетки экстази.
— Un cafe sans sucre et un verre d’eau plate <Один кофе без сахара и стакан воды без газа> — машинально ответила Нюта.
Где-то рядом сидят люди Аслана. Страхуют ее. Страхуют не оттого, что Асуров ее убьет, а оттого, чтобы не сбежала.
Где тут они? Может, вон тот арабского вида парень с девушкой скандинавского типа? Или те два чернявеньких южанина-марсельца с бутылкой белого вина? Или они сидят на крыше “Отель де Билль” со снайперской винтовкой?
Все может быть. Все может быть. Площадь отлично просматривалась. Машины здесь не ездят — пешеходная туристская зона.
Откуда Асуров незаметно подкрадется? Этот идиот любит изображать из себя Джеймса Бонда. Дешевка!
А вот и он — моего сердца чемпион!
— Ты уже заказала?
— Воспитанием не блещете, мосье, ни здрасьте девушке, ни коммон сава! — недовольно ответила Нюта.
Асуров щелкнул пальцами и жестом дал понять появившемуся в дверях официанту, что желает пива. Пиво здесь подавали лишь одного сорта — “хэнникен”, да и то бутылочное, естественно.
— Ты куда пропала, я уж забеспокоился? — начал Асуров их трудный разговор.
— Я за тебя всю работу делала, идиот, — сразу резко повернула Нюта.
Асуров даже рот раскрыл от удивления, изумляясь такой наглости своей компаньонки.
— Рот-то закрой, а то ворона залетит, — сказала Нюта, совладав со стартовым мандражом, — наша птаха уже в клетке сидит, и в этом не твоя заслуга, теперь за птаху необходимо бабки с папы заполучить, и это уже твоя часть работы…
— Как? Когда? — изумленно выдохнул Асуров.
— А я не могу тебе полностью доверять, поэтому взяла на себя труд организовать все по-своему и тем подстраховалась, чтоб ты меня потом не того… — Она ребром ладони провела себя по длинной балетной шее.
— Он что, у тебя? — с придыханием переспросил Асуров.
— А тебе необходимо газетное подтверждение факта похищения, что ли?
— Но это совсем все меняет…
— Ни хера это не меняет, это меняет только нашу систему взаимоотношений, где я была у тебя за дурочку, а теперь мы будем равноправными партнерами — ты не знаешь, где сидит фазан, а я ничего знать не ведаю, как папаша Мамед будет слюнявить и стрючить бабуленьки…
— Ты? И это все ты одна?
— Для тебя, мразь, это не имеет никакого значения, ты просто получишь свою треть.
— Треть? — еще раз изумился Асуров.
— У меня есть компаньон, парень мой, и он тебя завалит если что, понял?
По лицу Асурова было видно, что он понял только то, что перед ним теперь сидит иная Анюта, не та, что была давеча — неделю назад, когда они приехали из Берлина.
— Ты серьезно?
Вместо ответа Анюта протянула Асурову сверток.
— Здесь видео. На видео сынок слезно просит папашу дать денег. Передашь это Мамедову и получишь с него бабки. Я тебе дам номер телефона, куда ты позвонишь, когда деньги будут уже у тебя. А потом я дам тебе инструкции, как поступить с моей, с нашей долей.
— Инструкции? — сглатывая слюну, переспросил Асуров.
— Именно, — ответила Анюта, — и не дергайся, дурак, ты сейчас под прицелом, шаг влево, шаг вправо — пуля в лоб или в затылок, а я потом спокойно улизну через задний выход кафе на соседнюю улицу…
Вид у Асурова был самый жалкий.
— Я исчезаю, а ты займись делом, дурень, время уже пошло, мы не можем держать фазана взаперти больше двух недель… Ты меня хорошо понял?
Поднимаясь, Анюта больно ущипнула Асурова за плечо. Повернулась и вышла через кафе на рю де Воль.
А Асуров еще минут пять сидел со своим глупым пивом, пяля в него свое глупое лицо.
То видео, что Нюта передала в кафе обескураженному Асурову, было сделано еще три месяца назад во время сильнейшей попойки с кислотой, кокаином и девочками-лесбиянками… в номерах при очень дорогом закрытом клубе, куда Аслан притащил своего дружка Юсуфа, чтобы порадовать изысканным развратом.