– Нет.
– Отлично. Так я жду вас.
– Спасибо…
Шеров повесил трубку. Павел еще немного постоял, подышал в трубку и пошел курить на кухню.
В двадцать пять минут шестого Павел стоял у внушительного подъезда «Астории» и нервно курил, притопывая ногами от холода. Конечно, можно было бы войти в теплый вестибюль, но Павлу не хотелось появиться там даже на минуту раньше назначенного и тем самым показать свое нетерпение. Когда минутная стрелка на его часах встала прямо напротив цифры шесть, он бросил окурок, расправил плечи и толкнул дверь. Шерова он заметил сразу – тот непринужденно сидел в кресле за киоском и листал журнал. Павел взял курс на это кресло. Шеров оторвал взгляд от страницы, встал и двинулся навстречу Павлу.
– Вадим Ахметович! – сказал Павел, крепко пожимая протянутую руку.
Шеров был одет в добротную темно-серую «тройку», от него ненавязчиво пахло лимонным «Олд Спайсом».
– Вот что, Павел Дмитриевич, – Шеров взял Павла под локоть и повел его через вестибюль. – Не знаю, как вы, а я чертовски устал и проголодался. Давайте-ка зайдем перекусим. Пальтишко можно оставить вон там.
– Вы, Вадим Ахметович, говорили про одного человека…
– А-а, так он ждет нас за столиком, – сказал Шеров, толкая створку высокой лакированной двери с резными стеклами. – Во-он за тем.
И деловито двинулся между столами. Павел последовал за ним, но медленнее, невольно задержав взгляд на роскошном интерьере ресторана, в котором он оказался впервые. Шеров обернулся и остановился, поджидая Павла.
– Впечатляет, да? – заметил он, обведя рукой зал. – Есть легенда, что зал этот сделан как точная копия знаменитого «Максима» в Париже. Только знающие люди говорят, что это вранье. Наоборот, это «Максим» содран с нашей «Астории». Так-то…
За угловым столом в нише на красном велюровом диванчике сидел мужчина в модном кожаном пиджаке. Увидев Шерова и Павла, он встал.
– Вот, Вячеслав Михайлович, это и есть тот самый Павел Дмитриевич Чернов, о котором я рассказывал.
Мужчина в кожаном пиджаке развел руки в стороны, сказал «О!» и протянул руку Павлу.
– Очень, очень приятно, Павел Дмитриевич. Я Ли-монтьев, Вячеслав Михайлович Лимонтьев, замдиректора института имени академика Рамзина.
У Павла мгновенно участился пульс. Он порывисто сжал руку Лимонтьева.
– Значит, наконец присвоили имя Рамзина? Это правильно, правильно! – с чувством произнес он.
– Предлагаю сесть, – с чуть заметной усмешкой сказал Шеров и первым подал пример. – Меню уже изучили, Вячеслав Михайлович?
– Изучил, Вадим Ахметович, и более того, позволил себе сделать заказ – на свой вкус.
– Зная ваш вкус, возражать не стану, – ответил Шеров. – Ну-с, Павел Дмитриевич, что сначала – с Вячеславом Михайловичем о ваших делах или со мной о Тане?
– Да, Таня, – спохватился Павел. – Вы ее видели? Как она?
– Если позволите, Павел Дмитриевич, давайте в первую очередь о наших делах, – вмешался Лимонтьев и посмотрел на часы. – За мной через пятьдесят минут заедут.
– Да, да, разумеется.
У Лимонтьева была подчеркнуто интеллектуальная внешность: удлиненное лицо, высокий лоб, очки в солидной оправе. Общее впечатление несколько нарушалось золотыми коронками на передних зубах и массивным перстнем с топазом. Он уперся локтями в стол и наклонился поближе к Павлу.
– Насколько я понимаю, Павел Дмитриевич, та тема, которой вы столь успешно начали заниматься при Андрее Викторовиче, теперь закрыта?
– Да. Уже несколько лет.
– Почему, позвольте спросить?
– Объявлена неперспективной. Если точнее, то мне сказали, что под нее не готова технологическая база и неизвестно, когда ждать практических результатов.
– Да, – вздохнул Лимонтьев. – Все торопимся, все хотим прямо завтра результат, на тарелочке с голубой каемочкой, перспективно мыслить не умеем. Вот и доторопились. Слыхали, что американцы-то творят?
– Слыхал, – сказал Павел, глядя в стол.
– Откровенно скажу вам, Павел Дмитриевич, по этому поводу наверху имеется определенная озабоченность. Есть мнение, что эту тему следует открыть заново. Как, Павел Дмитриевич, есть желание поучаствовать… впрочем, что это я? – возглавить, конечно же?
Павел сжал кулаки под столом.
– Есть, – сказал он. – Только нужно, чтобы Просфорову были спущены четкие указания. Вы же нашего Ермолая Самсоновича знаете.
– Знаю, – подтвердил Лимонтьев. – Только Просфорова мы подключать не будем. Как и ваш институт в целом.
Павел изумленно посмотрел на Лимонтьева.
– Видите ли, Павел Дмитриевич, мне думается, мы в свое время сделали большую ошибку, что вписали вас с вашим открытием в сугубо прикладное учреждение, к тому же подчиненное оборонке, – глубокомысленно произнес Лимонтьев. – Боюсь, если мы пойдем по второму кругу, история может повториться. База-то технологическая как тогда была не готова, так и сейчас.
– И не будет готова, – горячо сказал Павел. – Не подо что. Минералов не осталось, и пока я не получу возможность полноценной экспедиции…
К ним неслышно приблизился официант в черном смокинге с «бабочкой» и принялся выставлять на стол салаты, заливную осетрину, корзинку с булочками, бутылки с водой и запотевший графинчик. Павел замолчал, ожидая, когда официант уйдет.
– Вот и я считаю, что необходим комплексный подход, которого ваш институт обеспечить, извините, не сможет, – глядя в удаляющуюся черную спину, сказал Лимонтьев. – Должна быть, с одной стороны, группа квалифицированных геологов, геофизиков, кристаллографов, которая занималась бы минералами и только минералами. Генезис, химия, петрофизические и структурные свойства, возможности лабораторного воспроизведения, закономерности месторождений, перспективы изыскательских работ на других территориях Союза. А с другой стороны, электрофизики, электронщики, системотехники… Первая группа будет, естественно, под вами, а координацию работы обеих групп я, пожалуй, мог бы взять на себя. – Он придвинул к себе блюдо с осетриной и, налив в бокал минеральной, продолжил: – Только так можно рассчитывать на что-то реальное. У нашего института такие возможности есть.
– Но, понимаете, это очень неожиданно, – сказал Павел. – Переезд в Москву… Я должен посоветоваться с отцом, с… с Татьяной. Конечно, у нас здесь очень хорошая квартира, но все равно, обмен на Москву, переезд – это время, хлопоты…
– Которые при желании можно свести к минимуму, – закончил за него доселе молчавший Шеров. – Что же вы, Павел Дмитриевич, ничего себе не положили? Кормят тут неплохо, заявляю со всей ответственностью.
Он взял в руки блюдо и положил Павлу на тарелку осетрины, придвинул к нему квадратную мисочку с салатом, воду и рюмочку водки, заблаговременно наполненную официантом. Лимонтьев поднял свою рюмку.