– Так как, Танечка, надумали? – слегка наклонившись к ней, спросил Шеров. – Что мне сказать Иржи?
– Я прочла сценарий и… и я согласна, – тихо ответила Таня.
– И славно. Вы не пожалеете. Интересная работа, масса поездок, новых впечатлений, прекрасный задел на будущее, европейская известность и, кстати, контракт по европейским стандартам. В валюте.
– Даже голова кругом, – призналась Таня, самую малость захмелевшая уже с первого глотка.
– Тогда по бокалу шампанского? – предложил Шеров. – Событие того заслуживает, поверьте.
– А мне? – спросила Нюточка.
– А вам, сударыня, немного погодя будет мороженое, – сказал Шеров. – А пока что предлагаю посмотреть одну интересную книжку. Только для начала надо бы помыть ручки.
– Где у вас ванная? – совсем по-взрослому спросила Нюточка, поднимаясь со стула.
Когда она возвратилась в комнату с чистыми руками, Шеров достал из шкафа большую книжку в яркой суперобложке и вручил Нюточке.
– Сказки народов мира, – пояснил он и, обращаясь к Павлу с Таней, добавил: – Местное издательство постаралось. Умеют же, когда захотят.
Нюточка забралась на диван и принялась рассматривать книжку.
В дверь постучали.
– Арик, ты? – не вставая, спросил Шеров. —
Привел?
– Я. Привел, – ответил хрипловатый голос.
Дверь открылась. На пороге стоял высокий и смуглый чернокудрый мужчина лет сорока. Синий с белыми лампасами спортивный костюм подчеркивал атлетическую мощь фигуры. Мужчина сделал шаг в сторону и бросил в коридор:
– Заходи давай.
Робко озираясь, в комнату вошел тощий встрепанный старичок в серой парусиновой рубашке навыпуск и сандалиях на босу ногу. Под мышкой старичок держал треногу, а с плеча у него свисал черный футляр.
– Всех делать будем? – осведомился старичок, сгрузив треногу на пол. – Или только девочку? Или как?
– Тебе ж объяснили, – брезгливо процедил чернокудрый. – Семейное фото мы и сами нащелкаем. Только ее, – он показал пальцем на Таню. – Пять на шесть. Черно-белые. Тридцать две штуки.
– Для картинной галереи? – попробовал пошутить старичок, но тут же опасливо съежился и замолчал.
Он придвинул ближайший стул к пустому участку белой стены и критически прищурился.
– С моей вспышкой сойдет. Хотя лучше бы в ателье.
– Тебе ж сказали – срочно, – устало бросил чернокудрый.
– Прошу сюда, – сказал старичок Тане, показывая на стул. Таня встала.
– Зачем это? – недоуменно спросила она Шерова.
– Я же обещал вам, Танечка, что к вашему приезду в Ленинград все нужные документы будут у вас на столе. Включая заграничный паспорт. А для него, как вы понимаете, нужна фотография. И не одна.
– Ах вот оно что.
Старичок извлек из футляра большой квадратный фотоаппарат в деревянном кожухе и приладил его на треноге.
– Смотрите вот сюда, – сказал он Тане. – Головку чуть влево. Буду работать со вспышкой, постарайтесь не жмуриться.
К вспышкам Таня привыкла, так что обошлось без второй попытки.
– Умница, – сказал старичок и начал упаковывать аппарат.
К себе в служебный корпус Таня с Павлом возвращались молча и пошатываясь. Следом брела сонная Нюточка, сжимая в руках роскошную книгу сказок, подаренную Шеровым на прощание. Они не без труда поднялись по лестнице, и Павел тут же рухнул на диван. Таня принялась укладывать Нюточку. Та дала себя раздеть, но потом схватила книгу, прижала к груди и нырнула под одеяло.
– Положила бы книжку-то. Растреплешь, – сказала Таня.
– Нет. Я осторожно.
– Что, так понравилась?
– Очень. Только я одного слова не поняла.
– Что за слово?
– Тадзимырк.
– Что-что?
– Тадзимырк. Вот. – Нюточка протянула Тане книгу и ткнула пальчиком в самый низ обложки.
Таня прищурилась, прочла слово и засмеялась.
– Ты бы наоборот читала, – сказала она.
– А наоборот совсем непонятно получается – «Крымиздат» какой-то.
Павел громко расхохотался.
– Тш-ш, – шикнула на него Таня, склонилась над Нюточкой и поцеловала ее в щеку. – Спи, тадзимырк мой ненаглядный.
Она еще нашла в себе силы ополоснуться и почистить зубы, потом возвратилась в комнату, легла на диван и прижалась к Павлу.
– Спишь? – спросила она.
– Не-а.
– Знаешь, у меня такое ощущение, словно все в жизни пошло по второму кругу. И в кино меня возвращают точно так же, как когда-то ввели туда. И фотограф тогда тоже подвернулся в самый нужный момент. Ловко у него все получается, да?
– У кого?
– У Вадима Ахметовича. Мне кажется, у него все получается ловко.
– Во мужик! – резюмировал Павел, повернулся набок и захрапел.
Таня заснула не сразу. И приснился ей неописуемый дом-дворец. Всякий раз, когда Таня пыталась повнимательней вглядеться в его очертания, они плавно изменялись. Но она точно знала: это замок Бродяны.
Двадцать девятого августа Таня, Павел и Нюточка выгрузились из такси возле подъезда своего дома на Школьной – загорелые, бодрые, несколько ошалелые от перелета и поездки. На скуле у Павла красовался свежий синяк – результат беседы с пьяным Луганюком, вздумавшим на банкете по поводу окончания смены недвусмысленно и крайне незамысловато лапать Таню. После разговора с Павлом к Луганюку пришлось вызывать «скорую», а самому Павлу вместе с Таней, представителями администрации и отдыхающих – долго и нудно объясняться с милицией. Не считая этого инцидента, отпуск закончился без особых происшествий.
Шеров не подвел – на столе в гостиной лежал большой конверт из плотной коричневой бумаги с надписью «Т. В. Лариной» и запиской от Дмитрия Дормидонтовича: «Получено с нарочным. Я расписался, но не вскрывал». Сам дед, верный себе, их не встречал, а вовсю копался на участке, ловя последние, может быть, погожие деньки. В конверте лежал красный заграничный паспорт на имя «Tatiana Larina», фирменный билет на «Красную стрелу», красивая брошюрка на несколько страниц, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся авиабилетом на рейс компании CSA «Москва – Братислава», и второй конверт, поменьше, на котором было аккуратно выведено: «Подъемные». Таня пересчитала непривычные денежки – две с половиной тысячи чешских крон. Последним из конверта был извлечен многоцветный бланк Министерства культуры Словацкой республики с текстом на русском языке:
«Глубоко Уважаемая Госпожа Татьяна Ларина! Сильно благодарю Вас за милостивое согласие снимать себя в моем фильме. Надеюсь, чтобы работа с нами доставила Вам полнейшее удовольствие. Искренне Ваш, Иржи Биляк.