Павел опустил руку, которую козырьком держал над глазами, и рукавом штормовки смахнул пот с лица.
– Похоже, так, – согласился он. – Рановато немножко. Я с военными по рации связывался, обещали послезавтра нас перебросить. Правда, здесь мы уже все облазали. Последние дни ходим для очистки совести… Пошли, Левушка.
Военный «мишка» в черно-зеленом камуфляжном раскрасе завис чуть в стороне от лагеря метрах в пятнадцати над землей. Ветер от винта рябил тенты палаток и сдувал с голов шапки, надетые для защиты от солнца.
– Чего не садится-то? – спросила Кира, задрав рыжую голову.
– Да и не должен бы вроде сегодня-то, – заметил Герман Фомич. – Чернов говорил, на послезавтра вызывать будет.
Вертолетчики распахнули дверцу и скинули веревочный трап. По нему стал бодро спускаться какой-то человек в брезентовой геологической куртке с рюкзаком за плечами, за ним еще один – в джинсовом костюме и тоже с рюкзаком.
– Кто это? – спросил Кошкин с обычным своим удивленно-придурковатым видом.
– Сейчас узнаем… Мать не видать, да это ж Лимонтий собственной персоной! Кошкин, бегом туда, рюкзачок принять, до лагеря донести! Кирка, плитку раскочегарь, чайник ставь по-быстрому. Они с дороги чайку захотят. Толяныч, иди зови Чернова!
Спустив пассажиров, вертолетчики втянули трап. Машина развернулась и начала подъем.
– Он со Шкарлаттой в маршрут пошел, – лениво отозвался Толик Рыбин. – А Жаппар с Аликом образцы сортируют.
– Всех сюда! И чтобы перед начальством, значит, по струночке!
– Ну ты, Фомич, артист! Только кому тут тюльку гнать? Все свои вроде…
– Свои? А кто с Лимоном прилетел, ты знаешь?
Я лично нет.
– Молчу, – поспешно сказал Толик и помчался к дальней палатке.
Вскоре обитатели лагеря стояли в некотором подобии шеренги, развернувшись лицами в ту сторону, откуда приближался Кошкин с двумя рюкзаками. Следом за ним вышагивал Лимонтьев, заботливо придерживая под ручку того, второго, в джинсовом костюме.
– Ну, Кирка, твоего полку прибыло, – заметил Герман Фомич, внимательно вглядевшись. – Лимон бабу привез.
– Иди ты! – воскликнул Толик Рыбин, потирая руки. – Ох, займемся!
– Я те займусь! – цыкнул на него Фомич и наставительно добавил: – Сначала поляну надыбай, сатирик.
Изобразив на лице радостное удивление, он семенящей рысью двинулся навстречу спустившимся с небес.
– Вячеслав Михайлович, что ж вы не предупредили, что прибываете?! – крикнул он шагов с десяти. – Мы бы все чин-чином подготовили, как в лучших домах!
– Здравствуйте, здравствуйте, Герман Фомич, – Лимонтьев приблизился к нему и подал руку. Фомич восторженно схватил ее и горячо пожал. – Знакомьтесь, пожалуйста. Татьяна Валентиновна, позвольте представить вам Германа Фомича Клязьмера, моего зама по АХЧ, в данный момент – завхоза экспедиции.
– Здравствуйте! – Искательно глядя Тане в глаза, Фомич бережно, как фарфоровую вазу, принял протянутую ею руку.
– Это, Герман Фомич, Татьяна Валентиновна Ларина, знаменитая киноактриса и супруга Павла Дмитриевича, – пояснил Лимонтьев.
На подвижном, как у обезьяны, лице Германа Фомича проступило благоговейное выражение.
– Не очень знаменитая, – с улыбкой уточнила Таня.
– Татьяна Валентиновна специально прилетела из Парижа, со съемок, чтобы повидаться с Павлом Дмитриевичем, – сказал Лимонтьев.
– Не преувеличивайте, Вячеслав Михайлович, не из Парижа, а из Братиславы.
Герман Фомич семенил рядом, приговаривая:
– Надо же, надо же, то-то порадуется Павел Дмитриевич.
– А вот и наша славная команда, – объявил Лимонтьев, когда они вышли к палаткам и остановились перед строем. – Здравствуйте, товарищи!
– Здравствуйте, Вячеслав Михайлович! – хором отозвалась «команда», при этом глядя не на него, а на Таню.
– А где Павел? – шепотом спросила она у Германа Фомича.
– Павел Дмитриевич в маршрут ушли, скоро будут.
Лимонтьев представил Тане участников экспедиции: двух крепких, накачанных парней – коллектора Толю Рыбина и рабочего Костю Кошкина – и рыжую долговязую повариху Киру Кварт.
– А вот это наши растущие научные кадры, аспиранты Павла Дмитриевича, – сказал Лимонтьев, подойдя к краю шеренги. – Это Бейшимбаев Жаппар… извините, Жаппар, никак не запомню вашего отчества…
– Дюйшенбердыевич, – густым басом отозвался рослый, плосколицый Жаппар.
– Жаппар Джанбердыевич и Калачов Альберт Леонидович.
– Здравствуйте, – с легким поклоном произнес парикмахерский красавчик Калачов, раздевая Таню наглыми глазами.
Она чуть поежилась, и это моментально усек Герман Фомич. Приторно улыбаясь, он взял Таню за локоток и повел к самой большой палатке, перед которой стоял раскладной столик и несколько табуреток с алюминиевой крестовиной и брезентовым сиденьем.
– Чайку с дороги, Татьяна Валентиновна? Извините, никаких разносолов предложить не можем, на походном, так сказать, положении, и вашего прибытия не ожидали. Кирочка сейчас оладушками займется, а пока не угодно ли тушеночки с сухариками?
– Спасибо, я поела перед вылетом. А вот чаю с удовольствием выпью. А ребята не хотят?
– Они уже завтракали. А вот Вячеслава Михайловича мы обязательно напоим… Вячеслав Михайлович, идите к нам!
Из-за палатки вышла Кира с большим черным чайником и тремя жестяными кружками.
– Сахару, сгущенки, повидла? – спросила она, разливая чай по кружкам.
– Кирочка, мы тут с собой кой-каких гостинцев привезли, вы уж разберите, пожалуйста, – сказал подошедший Лимонтьев. – С прибытием, Татьяна Валентиновна.
– Чернов спускается! – крикнул на бегу запыхавшийся Кошкин.
– Не «Чернов», а «Павел Дмитриевич»! – грозно поправил его Герман Фомич. – Сколько тебя учить, деревня!
– Где? – спросила Таня, не дав Кошкину времени обидеться.
– А вон тама! – Кошкин показал на горный склон, где она разглядела две едва ли не микроскопические фигурки.
– Через ручей где перейти? – спросила Таня.
– Это выше, Татьяна Валентиновна, – опережая Кошкина, ответил Герман Фомич. – Кошкин, проводи. Только вы осторожнее, Татьяна Валентиновна, по камешкам ступайте. Горные ручьи – они коварные.
Таня не слышала слов Фомича. Она мчалась в указанном им направлении. Скорее, скорее… Вот сейчас, вот уже сейчас…
– Очень хорошо, Павел Дмитриевич, – сказал Лимонтьев. – Я доволен. Вы успели пройтись по всем намеченным участкам, кроме вот этого. – Он ткнул пальцем в карту, расстеленную на столе и прижатую по углам камнями, чтобы не трепал свежий горный ветер. – Первые партии образцов уже в Москве, спасибо Жаппару. Без вас, разумеется, никто к ним не притронется… Скажите, так, в предварительном порядке, какие-нибудь закономерности вырисовываются?