Но в поведении Тани появились новые странности, сильно тревожившие Павла. О них в основном рассказывали соседки, и у Павла не было оснований им не верить — такого эти достойные старые дамы (а в этом доме жили только достойные) сами в жизни бы не придумали. Они говорили, что во время прогулок Таня подолгу стоит возле пивных ларьков и разливух, наблюдая за пьяницами, жадно слушая их матерные речи; без всякого стеснения заглядывает в окна первых этажей жилых домов; часто заходит в Никольский собор во время отпеваний и откровенно глазеет на лица мертвецов. Однажды вечером, когда она гуляла вместе с Павлом, из вагона подъехавшего трамвая вывалилась толпа подростков. Разбившись на две группы, они принялись избивать друг друга, пуская в ход кулаки, ремни, тяжелые ботинки-«говнодавы» и велосипедные цепи. Таня вцепилась в Павла, застыла и упоенно смотрела на это омерзительное зрелище, к счастью быстро закончившееся: заревели милицейские сирены, и подростки бросились врассыпную. На слякотной мостовой остались ремень, свинчатка и несколько стонущих жертв.
В доме появились странные книги на английском языке, толстые, в ярких обложках, с названиями типа «Сексуальные преступления и извращения», «Наркотики и яды», «История оргий на Востоке и Западе», «Массовые безумия». Таня подолгу лежала в кровати или на диване в гостиной и читала не отрываясь.
Павлу неловко было разговаривать с женой на тему ее пристрастий, странных, если не сказать извращенных. Тем более что во всех других отношениях она была выше всяких похвал. Иногда он собирался с силами и уже готов был к серьезному разговору на эту щекотливую тему, но тут, словно предугадывая его намерения, Таня делалась особенно улыбчива, ласкова, очаровательна, и все заканчивалось любовью в темной спальне.
Наконец Павел нашел решение, причем оно оказалось настолько очевидным, что он даже обругал себя — нет чтобы раньше сообразить! Он позвонил профессору Сутееву, известному психиатру из института Бехтерева, который «вел» Елку с самого начала ее болезни и хорошо знал семью Черновых. Он рассказал профессору о странностях в поведении Тани, о том, что им предшествовало, о разговоре про «маленького вампира». Они договорились так, что Павел, как бы случайно встретив Сутеева, пригласит его в дом как старинного друга семьи и даст профессору возможность в домашней обстановке хорошенько побеседовать с Таней, незаметно провести некоторые профессиональные тесты; а потом, когда Павел пойдет провожать его до метро, высказать свое мнение и дать соответствующие рекомендации.
Кругленькая, чистенькая, пышущая здоровьем Таня встретила их радостно, даже несколько попеняв Павлу, что он так редко приводит в дом гостей, да еще таких интересных. Усевшись в гостиной, они какое-то время вели светскую беседу. Потом Таня всплеснула руками и с озабоченным видом сказала Павлу:
— Павлик, дорогой, у нас же совсем ничего нет к чаю. Будь другом, сходи, купи какой-нибудь тортик или пирожные, а то перед гостем неудобно… Василий Николаевич, вы что предпочитаете на десерт?
Павел намеренно долго мотался по булочным и кондитерским, дошел чуть ли не до Невского и под самое закрытие купил в «Метрополе» фирменных сухариков с изюмом и торт «Наполеон». Когда он вернулся, Таня, открыв ему дверь, прошептала:
— Слушай, накрой стол сам, пожалуйста. И не особенно торопись. Василий Николаевич любезно согласился дать мне профессиональную консультацию. Мы в процессе. Ты не встревай еще полчасика, будь другом.
Беседовали они в кабинете. Павел, чтобы вовсе пресечь желание подслушать, о чем идет разговор, засел на кухне и включил радио. Через некоторое время пришла Таня, поставила на газ чайник, и они вдвоем стали накрывать на стол. Сутеев в охотку попил индийского чайку, не отказался и от рюмочки коньяка, предложенного Таней, рассказал несколько любопытных случаев из практики и в начале двенадцатого откланялся.
Павел не успел еще раскрыть рот, как Таня сказала:
— Павлик, я понимаю, что ты устал, но надо бы проводить Василия Николаевича. До метро. Я бы охотно прошлась с вами, но утомилась и хочу спать.
Выйдя из парадной, Сутеев сказал Павлу:
— Огромное вам спасибо, молодой человек, за исключительно интересный вечер.
Павел посмотрел на него озадаченно.
— Я впервые воочию увидел в лице вашей жены невероятно редко встречающийся психологический тип. Классический сангвинический темперамент — сильный, подвижный, уравновешенный, с равно выраженными тенденциями к логическому и образно-эмоциональному мышлению, с полным отсутствием инфантилизма и развитой склонностью к построению системных и причинно-следственных связей. Поразительная целеустремленность и цельность личности. Полное отсутствие так называемых комплексов. Великолепный, извините за выражение, экземпляр.
— Но… но ее странности последнего времени…
— Она первая поставила передо мной этот вопрос. Четко, без утайки рассказала о своих симптомах, ощущениях, разбила на периоды, предложила несколько вариантов толкования собственных состояний, включая и самые для себя неприятные. Я был поражен убедительностью ее анализа, а некоторые вещи мне самому бы просто в голову не пришли. Она у вас по образованию кто?
— Заканчивает филологический.
— Жаль.
— Почему?
— Жаль, что не медицинский. Нам в институте такие специалисты ой как пригодились бы.
— И все-таки: каково ваше профессиональное мнение?
— Дорогой мой, к моей профессии это непосредственного отношения не имеет. Конечно, при желании у каждого жителя Земли можно отыскать сколько угодно «тараканов» в голове. Как говорит одна моя уважаемая коллега, все мы пограничники. Но даже с этой точки зрения, в очаровательной головке вашей супруги этих самых насекомых на удивление мало. Намного меньше, чем у нас с вами. Особенности личности — это дело другое, а поскольку личность сильная и нестандартная, то и особенности эти сильны и нестандартны. До беременности у нее сложилась весьма четкая установка на гармоничные отношения с миром и соответствующая самооценка, очень высокая, но совершенно трезвая и, по моим представлениям, вполне адекватная. Кстати, большая редкость, особенно в нашей стране. И вот, вместе с естественными физиологическими изменениями, стали утрачиваться самые основы этой самооценки, на которой держался весь ее мир. Отсюда внезапная ненависть к себе. Она принялась безудержно уничтожать себя, но при этом постоянно искала приемлемый для себя выход из ситуации. Сначала ее ненависть переходит на плод, потом на мир, в котором она подсознательно ищет и находит самое темное, неприятное, злое. Но она не живет этим — скорее изживает, сознательно и планомерно. Вот увидите: через месяц-другой она и думать забудет обо всех этих мертвецах, пьяницах, книжки свои дурацкие выбросит.
— Через месяц-другой ей рожать уже, — мрачно сказал Павел.
— Вот к тому моменту она как раз полностью очистит свое сознание от негативных эмоций, связанных со временной утратой гармонии, чтобы обрести ее на новом уровне…
— И что же делать?