— Не поняла?
— Чего ты не поняла? Что я никуда ехать не хочу? Или то, почему я ехать не хочу? Я вот тоже не понимаю, почему я всегда еду туда, куда надо ехать тебе, хожу туда, куда интересно ходить тебе. Ты бы хоть раз, для приличия, спросила у меня — а куда, собственно, хочу пойти я?
— Неадекватный ты сегодня, — задумчиво сказала Эля. — Потом поговорим. Серьезно поговорим.
И повесила трубку. Слава богу. Все хорошо в меру, особенно экспрессивные и эгоцентричные женщины. Будем считать, что триста лет подошли к концу.
Почувствовав себя Дмитрием Донским, я отправился завтракать. Или уже обедать?
Когда я доедал макароны, заправленные сыром и ветчиной, такие вредные, но такие вкусные, снова зазвонил телефон. Глянув на экран, я увидел, что это звонит Вилли.
— Здорово, бродяга, — с набитым ртом поприветствовал я его.
— Здорово, — ответил мне Вилли. — Жрешь, что ли?
— Ага, макарошки.
— С котлетой?
— Не, с ветчиной. Кабы котлета была, я б и макарошки варить не стал.
— Ну не скажи. Лучше котлетосов с макарошками только котлетосы с пюрешкой и соленым огурчиком. Или маринованным, знаешь, с эдаким корнишончиком.
Мы еще минуты три поговорили на гастрономические темы, потом Толстый Вилли кашлянул и сказал мне:
— Тут ко мне один чел в игре подходил, сказал, чтобы я про тебя ни слова никому не говорил, и за это мзду выкатил неслабую.
— Данж? Много с него взяли?
— Много, — ответил мне Вилли. — Больше, чем со стандартного.
— Ну и хорошо, — сказал ему я. — Выгода же.
— Да выгода — это понятно, — согласился Вилли. — Я тебе другое хочу сказать: ты поосторожнее давай. Это был человек администрации, а у них там не просто серьезные люди, а очень серьезные люди. Не найди себе на голову приключений.
— Я постараюсь, — искренне пообещал ему я. — А там как пойдет. Ты, главное, забудь о том, кто я по профессии.
— Уже забыл, — ответил Вилли. — Тебе денег подогнать?
— Каких? — не понял я.
— За данж. В каком-то смысле ты нас на него навел.
Деньги — это хорошо. Вот только кто знает, как он их по клановой кассе проводить будет. Да и мелко это…
— Нет, старик, не надо. За пиар ты мне заплатил, а все остальное — твое и только твое.
— Ну бывай тогда. Если чего надо будет, звони или письмо по внутриигровой почте пиши. — И Вилли повесил трубку.
Сытый и довольный, уже маленько отошедший от ночных треволнений и дневного блицкрига, я сел на диван и стал задумчиво смотреть на капсулу, решая для себя вопрос — идти снова навстречу приключениям или все-таки сделать тайм-аут. Поколебавшись немного, я все-таки подумал, что надо добраться до Монтрига, а там и видно будет.
Это была не ольха, а березка. Такая нормальная, среднестатистическая, вполне российская березка. Единственная, кстати, на всю округу, судя по всему. Насколько хватало глаз, передо мной расстилалась степь, лишь где-то совсем у горизонта вроде бы был лес — похоже, на дальних подступах к плато Фоим, про которое говорил мне Ромуил сто лет назад, еще во Фладридже. Нужная мне дорога находилась значительно правее, и шагать мне по ней было где-то часов пять, не меньше. Я встал, еще раз оглянулся. Снэйквилль в дневном свете, да еще и с такого расстояния, смотрелся совсем безобидно — руины и руины. Меня слегка передернуло, я сплюнул, еще раз дал себе зарок обходить его десятой дорогой и двинулся в восточном направлении.
Надо отметить, что идти по равнине было легко и приятно, не то что давеча по лесу. Солнышко светило нежарко, над головой раздавались трели каких-то птиц, возможно, жаворонков. Я не сильно разбираюсь в пернатых и их песнопениях. Часа через два, правда, пришлось искупаться — дорогу пересекала еще одна река, я так понимаю, что она, как и вчерашняя — у Снэйквилля, — это приток Крисны.
Как и вчера, меня не беспокоили враждебно настроенные мобы, что было довольно странно — на таких просторах и без врагов? Хотя поиск приключений на свое мягкое место, по крайней мере, до посещения надгробия, не входил в мои планы. Но чтобы я — и без приключений? Не бывает.
Как я прозевал эту парочку, я и сам не понял. Расслабился, видимо. Леса тут нет, и любая двуногая прямоходящая особь видна издалека. Даже в лежачем виде. Но факт есть факт — прозевал.
— Опа, опа, опа. А ну пассажир, стоять! Чё есть чё? — услышал я чей-то говорок и, обернувшись, увидел шагах в десяти от себя двух встающих с зеленой травки агров.
— А ну попрыгай. Мож, звякнет чё в карманцах? Попрыгай, я сказал! — произнес один из них, что повыше.
Прыгать я не собирался и в данный момент прикидывал шансы. Было понятно, что они, мягко говоря, неутешительны. Оба бандоса были сильно за пятидесятый уровень, неплохо вооружены и совершенно замечательно обмундированы. На них была надета явно очень тяжелая и очень прочная броня.
— Ну чё молчим? Чё такие гордые? — куражась, сказал второй. Они явно развлекались, изображая гопников. С той разницей, что гопники, обчистив мои карманы, вряд ли стали бы меня убивать. Ну без особой нужды, по крайней мере. А тут моя кончина была неминуема. Если только не…
Что «не», я додумывал на бегу. По крайней мере, это был хоть какой-то шанс.
— О как! — раздалось сзади. То ли пробежка не входила в их программу, то ли до меня никто не бегал, и все со словами: «Коль погибнуть — так со славой», — кидались в бой.
Моя жизненная позиция не меняется — гордым и смелым быть почетно, но лучше остаться живым. Поэтому я бежал, слыша сзади громыхание и матюги — агры-гопники, выбросив свои семки, ломанулись за мной, частя меня на бегу.
— Слушай, совесть имей, э, резкий, — орали они мне вслед. — Мы ж не мальчики за тобой бегать уже.
— Так и не бегите, — посоветовал я им, не оборачиваясь и думая только о том, чтобы не споткнуться.
— Ну как это не бегите? — раздалось у меня за спиной. — А убить тебя? А ограбить? Мы тут что, просто так сидим?
— Тогда бегите, — сказал им я, решив для себя, что на этом дискуссия, пожалуй, окончена — надо беречь силы и не сбивать дыхание.
Мы бежали ровно. Я никак не мог оторваться от них, они никак не могли сократить дистанцию.
Где-то минут через двадцать, когда я начал чувствовать, что моя выносливость уже на исходе, преследователи сдались.
— Да пес с ним, Ржавый, — сказал один из них, уж не знаю кто. — Пущай бежит, с него, скорее всего, и взять-то нечего.
— Согласен, Башка, — выдохнул второй. — Тридцать третий уровень, голодранец небось.
Сзади раздался грохот, как от падения кучи металлолома. Я обернулся — это на травку осели мои преследователи.
— Беги, Форрест, беги, — посоветовали мне они одновременно. — А то вот встанем — и снова за тобой. Не гневи бога.