— Почему нет? Вы таки обратились по нужному адресу. Давайте пройдемте в лавку, не всему же базару светить золото. Этот металл любит тишину и полумрак.
Меняла снова поклонился, достаточно низко, в пояс, и пригласил нас жестом проследовать внутрь лавки, из которой по жесту менялы выскочил громадный детина в кожаной кирасе. На голове его красовалась мисюрка* с арабской вязью по золоченому ободу без бармицы*, больше похожая на железную тюбетейку, из-под которой вырывались на свободу непокорные черные кудри. Детина был одаренно толстогуб и очень носат, похож больше на армянина, чем на еврея, но пейсы говорили обратное. В руках он держал увесистую дубинку, окованную тремя медными кольцами, а на поясе висел короткий широкий меч, похожий на римский гладиус. Ага… Вот и охрана. Бейтар, епрть. Хорошо хоть кланяется без зырканья исподлобья.
В лавке менялы, под низким дощатым потолком с застарелой паутиной по углам, действительно царил полумрак. Посередине стоял небольшой квадратный столик со столешницей из цельной доски. И два табурета под ним. В углу — большой плоский сундук. На нем — маленький сундучок с полукруглой крышкой. На сундучке — большая плоская шкатулка. На противоположной от двери стене висел простенький гобелен, изображающий скромно полураздетую Юдифь, держащую за волосы голову Олоферна. А что? Оригинально. Сюжет и для хозяина символический, и церковь никак не придерется — так как сюжет БИБЛЕЙСКИЙ. За гобеленом, возможно, была еще одна дверь. Не для всех. В целом обстановка свою функцию выполняла — производила впечатление честной бедности.
Меняла подождал, пока я сяду. После чего заявил, оставшись стоять:
— Обычно я беру за обмен восемь долей из ста. Вас устраивают такие условия, ваше высочество? — и снова поклонился.
Я кивнул:
— Вполне. Хотя не скрою, что хотелось бы меньше платить за обмен.
— Это общее положение вещей в этой стране, — уверенно сказал меняла, как объявил «Сталинград» в преферансе.
— Понятно, — хмыкнул я, — и тут картельный сговор.
После меняла разложил на столе кусок зеленого сукна, на который я выложил из кошелька трофейное золото — четыре золотых франка. Пояснил:
— Два мне поменять на оболы. И эти два целиком — на денье.
— Куда вам так много разменной монеты? — поднял меняла седую бровь.
— С девочками рассчитаться, — усмехнулся я, возвращая ему подколку про мои банно-половые извращения, — за помывку.
Меняла никак не отреагировал на мою подколку. Снял с шеи маленький ключик на витой золотой цепочке и отпер им шкатулку; протащив монеты пальцами по сукну, собрал их, аккуратно уложил в шкатулку и запер ее. В общем, священнодействовал.
Оценив манипуляции менялы с деньгами, я заподозрил, что через определенное время он сожжет в жаровне эту суконку и получит, таким образом, несколько граммов золота, оставившего свои частички на этой ткани. Для серебра у него наверняка другая суконка есть. Высокие банковские технологии Средневековья.
Тем временем меняла повесил ключ обратно на шею, с которой снял другой ключ — побольше, на цепочке из серебра. Этим ключом он отпер сундучок, на котором стояла шкатулка. Забавно, но шкатулка была закреплена на крышке сундучка и откинулась вместе с ней. Отсюда Иосиф вынул три кожаных мешочка вполне приличных размеров, на поясе такие не поносишь.
— Здесь, — положил он руку на два мешочка сразу, — тысяча оболов, по пятьсот монет в одной таре. А в этой мошне, — он переложил руку на оставшийся мешок, — четыре сотни денье, откуда я еще заберу шестнадцать денье своей доли. Прошу, пересчитайте.
— Да я вам верю, — пожал я плечами.
— Напрасно, ваше высочество, — вздохнул меняла и осуждающе помотал головой. — В вопросах денег никому нельзя верить, в том числе и самому себе. Деньги счет любят. У того, кто их не считает, они не задерживаются.
Я кивнул Микалу, и тот борзо посчитал серебряные монеты, выкладывая их на столе стопками по десяткам, надкусывая по одной монете с каждой стопки — фальшак искал, не иначе. В конце подсчета он ссыпал монеты в мешки и отдельно выложил шестнадцать денье четырьмя рядами и отодвинул их меняле.
Под серебро меняла отчего-то не стал стелить ткани. А смахнув свою долю, он стал неожиданно хвалить моего раба.
— Очень способный молодой человек. Он служит у вас, ваше высочество, по казначейству?
— Да нет, — ответил я с некоторой ленцой, — так, принеси, подай, пошел вон…
— Если вы его выгоните, то я его с удовольствием возьму к себе на службу. С хорошим жалованьем.
— Не дождетесь, — подал голос Микал и перекрестился, — не за что меня будет выгонять, чтобы я жидам служил, спаси и помилуй от этого святой Фермин.
Увидев, что Микал собирается укладывать мешки с деньгами в свою ветхую сумку, Иосиф только всплеснул руками.
— Ну вот, ваше высочество, перехвалил я вашего мальца, — поклонился он мне и тут же перекинулся ругать Микала: — Кто же так деньги носит, орясина? Они же твою ветхую сумку по дороге порвут. Все же четыре фунта серебра — это тебе не сухая хлебная корка!
Меняла пошарил за сундуком и выудил оттуда практически инкассаторскую сумку, только из толстой кожи, с широкой наплечной лямкой. С хитрым замком. Всего лишь система кожаных петель, в которые вставляется палка, и все зашнуровывается, но на торцах петель, оправленных в медные кольца, можно на палку со шнуром залить воск и поставить печати. И никаких ключей не нужно. Вскрыть такую сумку, не повредив печатей, нереально. Отобрать можно, а вот втихую ополовинить никому не удастся. Получатель же сам сломает печать. Нечто подобное делали и у нас в средневековом Новгороде для княжеских гонцов.
— Держи, schlemazl, — меняла протянул эту сумку Микалу, — и помни доброту старого Ёси.
— Погоди укладывать, — остановил я раба.
Вскрыв один из кошелей, я переложил горсть оболов себе в калиту.
— Теперь упаковывай.
И повернувшись к меняле, спросил:
— Найдется у вас палочка воска?
Получив испрашиваемое, я замазал торцы замка толстым слоем и опечатал воск своим перстнем.
Когда серебро было убрано, я спросил менялу о главном:
— Вы даете ссуды? Мне нужно немного — всего пару тысяч флоринов.
Даже не моргнув от названной суммы, меняла тут же сознался:
— Да. Ссуды мы даем под двойной залог недвижимости.
— А под вексель?
— Нет. Даже под ваш вексель, ваше высочество. Слишком велики риски. Даже если за вас поручится ваша царственная тетушка. А уж тем более, после такого пожара вы вряд ли где, ваше высочество, найдете кредит на обычных условиях.
— Микал, выйди, — приказал я.
Когда в каморке мы остались одни, я спросил:
— Вы покупаете интересные для вас сведения?