— Э, а че это за?..
Он обернулся, чтобы выразить недоумение. Но в этот момент прямо в глаза ему ударил луч мощного света. Его источник был над входом в лабиринт. Превозмогая резь в глазах, он заметил неясный силуэт, маячивший на выступе скалы метрах в полутора от земли.
— Стволы на пол, руки за голову, — послышался приказ. — Если кто дернется, стреляю на поражение.
Гвоздь перевел взгляд на подельников. Те в свою очередь не спускали с него глаз. Никто из них решительно ничего не понимал. И поэтому все ждали приказа командира.
— Ого! — осклабился Гвоздь. — На тебе, сюрприз! Один сосунок, а такой крутой, да?
«Видно, этот Шрулик тоже мочилу нанял», — подумал он.
— Считаю до трех, — услышал он в ответ. — Раз, два…
— Не, пацан, ну че ты кипешишь? — Гвоздь продолжал ехидно улыбаться: — Щас и стволы на пол, и руки за голову…
Он снял с плеча «калашников» и сделал вид, будто собирается его бросить. Но вдруг одним махом перехватил за рожок и дал очередь, целясь в то место, где еще только что возвышался силуэт. Бойцы поняли командира и тут же последовали его примеру.
Пули с глухим свистом врезались в каменную стену. Затем послышался звук разбитого стекла. Фонарь погас и упал на землю. Воцарилась тьма.
— Крюк, иди глянь, как там этот урод, если жив, то добей, — приказал Гвоздь, доставая из кармана мобильник. — Да не ссы, чуть что — я прикрою.
Крюк не больно-то торопился выполнять это поручение.
— Васька, давай ты тоже, — добавил Гвоздь. — Один справа, другой слева…
Подсвечивая себе вспышкой мобильника, Крюк вплотную подошел к стене и начал внимательно осматривать ту ступеньку, на которой еще совсем недавно стоял незнакомец. Тонкий луч прыгал по шершавой каменной стене, а затем спустился чуть ниже.
Крюк увидел небольшую нишу в стене, а затем луч отразился от белков глаз незнакомца.
— Вот он, сучара! — завопил Крюк, целясь из обреза. — Здесь эта сука, жи…
Договорить он не успел. Пуля попала ему прямо в сердце. Васька в этот момент на полметра оторвался от стены, взвел курок, и…
Неизвестный противник мгновенно среагировал на этот звук. Васька вскрикнул и рухнул на каменный пол.
— Эй, братва, что там? — спросил Гвоздь.
Он ничего не видел, но хорошо понимал, что происходит. Тем более, ответа не последовало.
В его отряде остался всего один боец — Лешка Вилка. Молоденький пацанчик с большими предъявами, но совсем бестолковый.
Где-то за спиной послышались торопливые шаги. Потом мат. Бегущий споткнулся, упал, поспешно вскочил на ноги и продолжил свой бег.
«Свалил, урод! — подумал Гвоздь. — Вот ссыкло, вот скотина!»
Но убежал Лешка совсем недалеко. В тоннеле, через который он пытался выбраться, послышались глухие звуки. Гвоздю они были хорошо знакомы. С таким звуком обычно крепкий кулак вонзается в физиономию противника.
Гвоздь понял, что попал. То есть попал конкретно. Он был один в темной комнате, а врагов было как минимум двое.
Но его правая рука по-прежнему держала сегодняшнюю обновку — новенький АКМ-47. Патронов в магазине осталось еще не меньше половины.
— Предложение о сдаче оружия остается в силе, — послышался голос. — Считаю до трех. Раз, два…
«Не-а, солдаты никогда не сдаются», — вспомнил он фразу из какого-то американского фильма. И пустил очередь, ориентируясь исключительно на голос.
Навыков ведения боя в кромешной темноте у Гвоздя не было никаких. Потому и неудивительно, что он промахнулся. Пули одна за другой отскакивали от шершавой каменной стены — примерно в метре над целью.
Зато его противник оказался куда более опытным стрелком.
Через мгновение пальба прекратилась. Гвоздь схватился за живот и выпустил из рук автомат. Его предсмертные муки были короткими. Вторая пуля попала точно в голову.
Слепой выполз из укрытия и зажег запасной шахтерский фонарик. Он бегло осмотрел место битвы и понял, что медицинская помощь никому из противников уже не понадобится.
Понял он и другое: его жертвами стала мелкая шушера, нанятая за пару бутылок водки в местном шалмане. Главного ликвидатора среди убитых не было. Не им оказался и тот парниша, которого так умело нейтрализовал Шрулик, притаившийся в засаде, чтобы отрезать противнику путь к отступлению.
Значит, ликвидатор все еще слонялся где-то по тоннелям катакомб. Без встречи с ним было никак не обойтись.
* * *
Эта ловушка была спланирована еще вчера, вскоре после битвы с гопниками возле заброшенного завода.
Милиция уехала с места событий только через час. Все это время Слепому и Шрулику приходилось прятаться среди проржавевших железных конструкций одного из цехов. То есть времени для размышлений оказалось предостаточно.
Паша не знал, откуда взялся этот его благодетель. Тот тоже не спешил представляться по форме, и на все вопросы отвечал уклончиво. Впрочем, можно было догадаться, что это вовсе не бандит из конкурирующей группировки.
В центр Керчи они возвращались пешком: на всякий случай, Глеб решил не заказывать такси на такой странный адрес. Шрулик показывал короткие тропинки, а Слепой старался от него не отставать.
Вскоре справа по курсу показалась какая-то забегаловка, работавшая круглосуточно.
— Слушай, а не побрезгуешь, если я тебе, чисто, сто грамм проставлю? — Шрулик вспомнил, что надо бы отблагодарить своего спасителя.
— Не побрезгую, — ответил Слепой. — Тебе и вправду выпить не помешает. И даже не сто грамм, а все двести. Но только не больше, понял?
И действительно, руки у Шрулика по-прежнему тряслись — то ли от недавних переживаний, то ли после вчерашнего.
Глеб тоже заказал себе рюмку коньяку. Но лишь только пригубив, отставил ее в сторону. Напиток оказался паленым. Зато водка была самой что ни на есть настоящей, и остановиться в итоге пришлось именно на ней.
Немного придя в себя, они вернулись к своим баранам. Шрулик был парнем, в принципе, неглупым, и он прекрасно понимал, что странная история с погрузкой РПГ для него пока еще не закончилась.
А Глеб за время пути успел состряпать кое-какой план. И вот как раз в кафе в доверительной беседе за рюмкой водки он и озвучил свой сценарий. Шрулик кивнул головой и задал только один вопрос:
— А что с мамой-то делать? Она ж если узнает обо всем этом, так ее сразу кондратий хватит.
Услышав этот вопрос, Слепой задумался. Действительно, Шрулик беспокоился не зря. Мама — она одна в жизни. И ее надо беречь. Тем более, что ей действительно угрожает опасность.
— Скажи, а твоя мама в лотерею играет? — спросил вдруг Сиверов.
— Нет, а что?