— Мы проверили и другие штучки, которые оказались совершенно безвредными травяными снадобьями, а потом опять напасти на три самодельные капсулы, на этот раз в бледно-зеленой оболочке, и мы определили, что в них были ваши а+в.
— Ну-ка, объясните, — потребовал я. — Что такое "а", что такое "в"?
— "А" — антибиотик, "в" — варфарин. Пока вы не спросили: варфарин — средство, понижающее свертываемость крови.
— Та розовая пилюля, которую вы нашли на полу в приемной, — вспомнил я. — Вы уже рассказывали.
— Ах, да. — Она удивилась. — Правда, рассказывала. Я забыла. Ну... если вы дадите определенный антибиотик вместе с варфарином, вы можете усилить эффект варфарина до того, что кровь почти совсем не будет свертываться... и получите жестокое кровотечение в желудке, во рту, везде, где нарушены мельчайшие кровеносные сосуды... которые обычно тут же затягиваются и не причиняют беспокойства.
Я шумно вздохнул.
— Каждый раз, когда я приезжал, у него были больные с кровотечением.
Она кивнула.
— Действие варфарина радикально снижает действие витамина К, который необходим для нормального свертывания, так что Кальдеру, чтобы дать событиям обратный ход, всего лишь требовалось скормить лошадям побольше витамина К... который в большом количестве содержится в люцерне.
— А «б+в»? — тупо спросил я.
— Барбитурат и варфарин. Механизмы различны, но если вы применяете их в смеси, а потом прекратите давать только барбитурат, вы можете вызвать что-то вроде отсроченного кровотечения, где-то через три недели. — Она помолчала. — Мы просмотрели все наши фармакологические справочники, и везде есть совершенно ясные предупреждения, для тех, кому это требуется, что нельзя прописывать людям вместе с варфарином антибиотики, или барбитурат, или еще фенилбутазон, или анаболики и стероиды без тщательной корректировки дозы варфарина. И понимаете ли, — продолжала она, — смешивать два средства в одной капсуле — это блестящий ход, потому что никто не догадается, что дает лошади два лекарства вместо одного... И мы считаем, что Ян Паргеттер мог помещать Кальдеровы капсулы в стандартную бутылочку, и владелец лошади думал, что дает лошади то, что обозначено на этикетке.
Я поморгал.
— С трудом верится.
— Легче легкого, — сказала Пен. — А дальше будет еще легче.
— Что, и дальше есть?
— Более чем. — Она усмехнулась. — Как насчет тех несчастных животных, страдающих общей немощью, которые до того ослабевают, что с трудом передвигаются?
Я проглотил комок в горле.
— Как насчет них?
— Вы говорили, что в портфеле Яна Паргеттера нашли большую бутыль с горсточкой пилюль? На ней было написано «диуретик», другими словами, эти таблетки вызывают обильное мочеиспускание.
Я кивнул.
— Ну так вот. Мы идентифицировали одну из тех, что вы забрали. Если вы просто будете достаточно долго давать лошади эти специфические цианидные таблетки мочегонного, то спровоцируете именно тот вид общей прогрессирующей слабости, который находили у этих лошадей.
Я потерял дар речи.
— А чтобы исцелить слабость, — продолжала она, — вам нужно просто прекратить давать диуретик и запастись хорошей пищей и простой водой.
Але-оп! — Она торжествующе заулыбалась. — С точки зрения химии, это просто изящно. Слабость вызывается постоянным чрезмерным отделением солей калия, которые необходимы организму для поддержания сил, и лечение заключается в скорейшем восстановлении уровня калия в организме... с помощью солей калия, которые можно купить где угодно.
Я благоговейно внимал. Она наслаждалась своими разоблачениями.
— Перейдем теперь к лошадям с неизлечимыми язвами и нарывами.
И такие были в конюшне, вспомнил я.
— Язвы и нарывы обычно довольно быстро очищаются повязками, пропитанными мазью с антибиотиком. Что ж... к этому времени мы подозревали уже абсолютно все, так что под конец взяли тот крошечный тюбик с мазью, который вы нашли в портфеле Яна Паргеттера, и проверили. И — глядь! — а там никакой не антибиотик.
— А что?
— Кортизоновая мазь.
Она насладилась моей непонятливостью.
— Кортизоновая мазь прекрасно действует на экземы и аллергию, но она не универсальна. Собственно, если вы пораните лошадь, занесете грязь в рану, чтоб она воспалилась, а потом приметесь добросовестно втирать кортизон дважды в день, вы получите чудесную маленькую язвочку, которая никогда не подсохнет. Пока, разумеется, не отошлете лошадь к Кальдеру, который возложит на ваше сокровище руки... вместе с обычным антибиотиком, который и начнет нормальный процесс исцеления.
— Господи милостивый.
— Не мажьте кортизоновой мазью порезы, — сказала Пен. — Многие так делают. Это глупо.
— Не буду, — пылко пообещал я.
Она ухмыльнулась.
— Знаете, тюбики с зубной пастой заполняют с заднего конца. Так что мы внимательно присмотрелись и обнаружили, что конец тюбика был раскручен, а потом вновь запечатан. Очень ловко.
Теперь она, похоже, закончила, и я спросил:
— Это все?
— Это все.
Какое-то время мы размышляли молча.
— Это ответ на кучу вопросов, — наконец сказал я.
— Например?
— Например, почему Кальдер убил Яна Паргеттера. Паргеттер хотел что-то прекратить... может быть, эти проделки с болезнями. Сказал, что с него хватит. Сказал еще, что остановит и Кальдера, и тем, должно быть, подписал свой приговор.
Пен спросила:
— Кальдер вам так и сказал?
— Да, так и сказал, но в тот момент я не понимал, о чем он.
— Интересно, — задумалась она, — почему Ян Паргеттер захотел остановиться? Они явно делили между собой постоянный приличный доход. Кальдер, должно быть, завербовал его Бог знает когда.
— Селен, — сказал я.
— Что?
— Селен — вот почему. Вызывая у лошадей заболевания, а потом исцеляя их, они не рисковали причинить неисправимый вред. По сути, вреда вообще не было. Но селен — это навсегда. Жеребята останутся уродцами. Я догадываюсь, что эту идею Кальдера Паргеттер счел отвратительной. И взбунтовался, возможно, потому, что он все-таки был ветеринаром.
— А Кальдер не захотел расстаться с идеей... и убил.
Я кивнул.
— Кальдер ведь рассчитывал не только на доход, но и на славу. И если бы Джинни каким-то образом не заполучила этот шампунь, он, вполне возможно, достиг бы своего.
— Удивляюсь, как она смогла, — сказала Пен.
— Гм. — Я неловко поерзал на кровати. — Я вспомнил, как звали того работника Кальдера, который напомнил мне Рикки Барнета. Джейсон. Я вспомнил той ночью... в конюшне... забавно, какие штуки проделывает память.