Еще несколько шагов — и тачка с джином резко свернула влево, и я свернул следом за ней. И оказался уже в более просторном коридоре, ведущем к открытой тяжелой двери. За дверью виднелся свет и мелькали люди, и я направился туда, размышляя над тем, является ли Верной фамилией или именем и есть ли хотя бы малейший шанс застать его на рабочем месте в субботу.
За тяжелой дверью оказалась просторная кладовая, заставленная пирамидами из ящиков и коробок в человеческий рост — в отличие от тех, что валялись снаружи, эти были полными. Слева, за перегородкой из дерева высотой до пояса и стеклом до потолка, размещалось нечто вроде офиса. Письменный стол, картотека, календарь на стене, бумаги. Справа еще одна дверь вела в еще более просторную кладовую, эдакий мини-склад, где чуть ли не до потолка высились коробки и ящики со спиртным. Только тут я сообразил, что в Мартино-парк, очевидно, готовятся к проведению ежегодного осеннего карнавала, который обычно устраивают в конце ноября, этим и объяснялись столь солидные запасы. Как-то один торговец рассказывал мне, что на карнавале в Челтенхеме в марте публика умудрилась прогулять целых три дня и что не считая пива, которого было выпито море разливанное, умудрилась расправиться с шестью тысячами бутылок шампанского, девятью тысячами бутылок разных других вин и четырьмя тысячами бутылок крепких алкогольных напитков. Судя по всему, в Мартино-парк вознамерились побить этот рекорд минимум вдвое.
Джин на тачке въехал во вторую кладовую, где присоединился к огромной горе громоздившихся там коробок, я снова послушно последовал за ним. Крупный мужчина с пластиковой дощечкой для записей пересчитывал коробки, другой, с черным фломастером, делал пометки на каждой из разгружаемых коробок.
Никто не обратил на меня никакого внимания. Я стоял перед этими людьми, точно невидимка, затем наконец до меня дошло, что каждая из групп причисляет меня к противоположной. Работяги вкатили тачку в узкий проход и, оставив там, взяли другую из длинного ряда и покатили к выходу. Мужчина с фломастером продолжал ворочать коробки, делая на каждой пометку, а мужчина с пластиковой доской, шевеля губами, считал и записывал.
Я решил набраться терпения и подождать, пока они не закончат, чтоб не сбивать со счета. Теперь же, вспоминая об этом, думаю, что подобного рода нерешительность, вполне возможно, спасла мне жизнь.
Неожиданно в офисе пронзительно зазвонил телефон.
— Иди, подойди, Мервин, — сказал мужчина с дощечкой, и его напарник с фломастером повиновался и уже было шагнул к перегородке, но тут первый, тот, что покрупней, нахмурился, точно вспомнив что-то, взглянул на часы и сказал: — Эй, нет, погоди, Мервин, я сам подойду! А ты иди и убери эти коробки от пива. Отнеси их в кладовую «Г». И обожди снаружи, пока я не скажу. И тем ребятам-грузчикам скажи, чтоб тоже подождали, пока я не закончу разговаривать, лады? — Он мельком взглянул на меня и добавил: — Кстати, это и тебя тоже касается. Так что валяй, скажи им!
И он зашагал по направлению к стеклянной кле-тушке, где трезвонил телефон, оставив меня словно приросшим к полу, и вскоре я услышал его голос и увидел через стеклянную перегородку часть спины.
— Да, слушаю… Да, да… Так, дальше…
Не успел я сообразить, что теперь делать, уйти или остаться подслушивать, как из коридора донесся чей-то другой голос и послышались звуки шагов.
— Эй, Вернон! Ты здесь, что ли?
Он быстро вошел в дверь и тут же повернул влево, к офису, но я узнал его, хоть и видел всего секунду.
Пол Янг.
— Вернон!
— Да… Послушай, погоди минутку… я сейчас. — Верной, прикрыв ладонью телефонную трубку, начал разворачиваться лицом к пришельцу. И пока ни один из них не смотрел в мою сторону, я постарался убраться с глаз долой.
Пол Янг!..
Мысли путались в голове, тело стало неповоротливым и тяжелым, точно из свинца.
Чтобы выбраться на волю, мне придется пройти мимо застекленной перегородки, и тогда Пол Янг наверняка заметит меня. Может, тогда, в «Серебряном танце луны», он и не обратил на меня особого внимания, но с тех пор наверняка не раз поминал недобрым словом. Помощник помощника мог объяснить ему, кто я такой, это он, Пол Янг, послал грабителей со списком ко мне в лавку. А потому, очевидно, он должен знать, чем закончилось это мероприятие. Ему также, наверное, известно, что главной цели своей оно не достигло. И я был уверен, что, увидя, он тут же узнает меня, и при одной мысли об этом все мое существо оцепенело от страха.
Правда, в данный конкретный момент ни Пол Янг, ни Вернон вроде бы не двигались, однако я, подстегиваемый атавистическим, глубоко запрятанным инстинктом загнанной в угол добычи, принялся искать в этом ярко освещенном помещении укромное темное местечко, где можно было бы спрятаться.
Но никаких уютных закоулков или щелок видно не было, одни сплошные блоки и колонны из ящиков и коробок с выпивкой. Между некоторыми из них виднелись узенькие проходы, куда можно было бы протиснуться… и где любой проходящий мимо человек мог легко меня обнаружить. Туда, в дальний конец, в панике подумал я. Может, туда они не сунутся…
Но ведь туда надо еще добраться. А в любую, любую секунду они… Нет, слишком далеко. Думай же, черт возьми, думай… только побыстрей!..
И я полез наверх.
Я забрался на самую высокую и большую гору коробок, в которых оказалось дешевое немарочное шампанское. Оказавшись на ее вершине, распластался на животе у стенки. В восемнадцати дюймах над моей головой начинался потолок. Кругом — сплошные нагромождения коробок, они прикрывали меня спереди и сзади. Я не видел ничего, кроме коробок. Ни пола, ни людей. Сердце подпрыгивало в груди, точно резиновый мячик, и мне хотелось, воспользовавшись примером страуса, закрыть глаза и думать, что если я ничего не вижу, то и меня не увидит никто.
Нет, в устных условиях нашего контракта с Джерардом не было сказано, что я должен так близко подбираться к Полу Янгу.
Черт возьми, просто насмешка какая-то!
Стоит им обнаружить меня на этом Эвересте из шампанского, и начнется работа для крокодилов. Интересно, постоянно ли он возит гипс в своем черном «Роллсе»?..
Почему, почему только я не побежал?.. Если б побежал, может, они меня и не поймали бы. Просто надо было рвануть как следует, по-спринтерски. Да, так было бы куда лучше… Ведь там, на улице, кругом люди. Среди них я бы был в безопасности. А теперь вот торчу здесь, точно на необитаемом острове, и подо мной — жидкий пенистый фонтан, упакованный в бутылки, и никогда в жизни я еще не испытывал такого страха.
Они вышли из офиса. Шаги в проходе… Я стиснул зубы и весь вспотел.
Если они ищут меня… если знают или догадываются, что я здесь, обязательно найдут…
— Я недоволен. Хочу взглянуть сам.
Голос Пола Янга — грубый, резкий, полный агрессивной уверенности. Прозвучал совсем рядом, точно он обращался ко мне. Я пытался унять охватившую меня дрожь… ведь этот картон так ужасно шуршит, старался не дышать.