— Дэйвид! — воскликнул он, будто радуясь моему приходу, но все же я услышал, или, вернее, почувствовал, с какой панической силой билась в нем тревога.
— Боюсь, это не самая счастливая встреча, — заметил я.
Он с таким напряжением пересматривал ситуацию, что мышцы вокруг глаз дергались в мелких ритмических спазмах. И это вымело из меня последние крохи самодовольства. Потому что у людей, которые умеют быстро и целенаправленно думать в таких неблагоприятных обстоятельствах, хватит ума, чтобы без потерь выйти из них.
Вслед за мной в комнату вошел Кнут и приказал молодому полицейскому принести еще один стул. Пока тот ходил за стулом, я наблюдал, как Пер Бьорн мысленно закончил перегруппировку сил. И даже чуть-чуть, совсем капельку, расслабился. Слишком скоро. Мне нельзя позволить себе ни одного неверного шага, подумал я.
Стул прибыл, и мы все сели вокруг пустого стола, будто для обыкновенных деловых переговоров.
— Должно быть, вам теперь ясно, что в Лиллехаммере не было никакого Иоганна Петерсена, — начал я.
— Не понимаю, о чем вы, — любезно сказал он своим высоким голосом с подчеркнуто четкой дикцией. — Я полагал, что мы говорим о ключе от камеры хранения в Форнебу.
— Мы говорим об Арне Кристиансене, — уточнил я.
Молчание. Я ждал. Но теперь он был слишком осторожен, чтобы сделать шаг, не прощупав заранее почву. Немного подождав, я предложил ему пройти еще пару шагов.
— Вам не следовало полагаться на Арне, — заметил я. — Арне глубоко завяз, по самую шею. Молчание.
— Стоит только немного подумать, — продолжал я. — По самую шею и даже с головой, если вспомнить заплыв, который он совершил.
Никакой реакции.
— Вся эта кутерьма в фьорде. Тогда я думал, что Арне утонул, а он прекрасно себя чувствовал в резиновом надувном костюме под красной паркой. С удобным капюшоном, черным резиновым капюшоном с желтыми полосками, который можно натянуть на голову и не замечать холода.
Эти черные и желтые полоски я заметил сразу, но только через несколько дней догадался, что это костюм для подводного плавания. Когда лодка в фьорде перевернулась, я еще не был уверен, что Арне работает для противной стороны.
— Прекрасный пловец Арне, — продолжал я. — Сильный многосторонний спортсмен. Он храбро встал в утлой лодке и махал руками, будто подзывая катер на помощь, потому что у нас заглох мотор. А на самом деле он давал сигнал, мол, да, это та самая лодка, которую надо утопить. Та самая лодка, а не какая-то другая невинная посудина, на которой отправились половить рыбу. Арне доплыл до берега, сообщил о несчастном случае, о том, что я утонул. Молчание.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — после долгой паузы сказал Пер Бьорн и терпеливо вздохнул.
— Я говорю об Арне, который надел свой костюм для подводного плавания и нырнул в пруд ипподрома, чтобы вытащить Боба Шермана.
Молчание.
Арне вырвало, когда он увидел мертвое тело, месяц пролежавшее в воде. Ночью, когда он выловил Боба и завернул в брезент, это не казалось таким ужасным. Но при свете серенького дня того, что он увидел, — уже вынести не смог.
— Я говорю об Арне, единственном человеке, который мог быть уверен, что никто не увидит, как он бросает тело в пруд, вытаскивает его из пруда и потом снова опускает на дно. Арне — руководитель службы безопасности ипподрома. Он может входить на его территорию в любое время, когда захочет. Никто не увидит ничего странного, если он придет первым, уйдет последним или проведет там всю ночь. И Арне мог быть уверен, что ночной сторож ничего не заметит, потому что ночной сторож будет выполнять отвлекающую его внимание работу, которую поручил ему Арне.
Никакой реакции.
— Это все предположения, — сказал Пер Бьорн. Кнут сидел тихо и спокойно, выполняя обещание не вмешиваться, что бы я ни сказал. Молодой полицейский делал какие-то пометки в блокноте, лежавшем перед ним.
— Арне украл деньги сам, чтобы появилась причина исчезновения Боба Шермана.
— Глупости.
— У большинства людей, находившихся в служебной комнате, осталось впечатление, что деньги спрятаны в сейф. И они были спрятаны. Как обычно, Арне сам и положил их туда. По своей должности он имеет ключи. Ключи от каждых ворот. От каждого здания. От каждой двери. Он взял деньги не в течение тех пяти минут, когда комната оставалась пустой. Для этого в его распоряжении была целая ночь.
— Не верю. Арне Кристиансен уважаемый сотрудник Скакового комитета.
Пер Бьорн сидел и слушал меня с видом страдальческой вежливости, будто я назойливый гость, от которого он не может отделаться.
— Боб Шерман привез с собой из Англии пакет бумаг.
— Да, вы уже спрашивали об этом. И я ответил, что ничем не могу помочь.
— К несчастью для него, Боб Шерман был любопытен. Он открыл конверт и увидел то, что не полагалось видеть. Вероятно, он заглянул в конверт во время перелета из Лондона в Осло, потому что часть содержимого конверта оставил в камере хранения Форнебу.
Пер Бьорн не спеша повернул свою красивую голову и теперь смотрел на Кнута, а не на меня. Он что-то сказал Кнуту по-норвежски. Тот беспомощно развел руками и ничего не ответил.
— Боб Шерман к тому же любил строить планы, как быстро разбогатеть, — продолжал я. — Ему платили за то, что он привозил бумаги. Но, увидев, что это за бумаги, он решил, что может потребовать больше. Конечно, это его смертельная ошибка. За нее он расплатился, получив удар по голове. Пока он мертвый лежал в пруду, никто не спохватился, что часть содержимого конверта он вынул.
Пер Бьорн бесстрастно ждал, когда надоедливая мошка перестанет жужжать вокруг него.
Я пожжужал еще немного.
— Потому что то, что он взял, было своего рода дубликатом того, что оставалось в конверте.
Удар попал в цель. Мышцы глаз дрогнули. Он понял, что я это заметил. Но Пер Бьорн продолжал улыбаться.
— Боб Шерман из предосторожности спрятал ключ в свой жокейский шлем. К тому времени, когда его вытащили из пруда, было обнаружено, что он взял из конверта одну бумагу. Но после поисков в его пропитанной водой одежде и саквояже выяснилось, что там никаких следов документа нет. Тогда решили обыскать его дом в Англии. К этому времени я уже понимал, какой будет следующий шаг противоборствующей стороны, и пришел к мысли, не спрятал ли Боб исчезнувший документ в жокейском седле или шлеме. Но и другим пришла в голову та же идея. Его седло, которое после исчезновения Боба в течение месяца висело в раздевалке, вдруг куда-то делось.
Пер Бьорн сидел. Спокойно.
— Но к этому времени в раздевалке висели уже седло и шлем не Боба Шермана, а Падди О'Флагерти. О происшедшей замене я сказал Арне, а потом сказал и о найденном ключе.
Пер Бьорн закинул ногу на ногу, достал сигареты и предложил всем нам. Никто сигарету не взял, тогда он положил портсигар в карман и закурил сам. Рука, державшая газовую зажигалку, была твердая, как скала.