Ее никогда не существовало – в том числе, что приказ о ее формировании был оглашен устно и никак не проведен. Для прикрытия было организовано частное охранное предприятие, где и числились бойцы, имея полное право иметь при себе служебное оружие – для вида заключали какие-то охранные договора, клиентов выбирали с умом, так, чтобы небольшие группы бойцов были разбросаны по всему городу и имели минимальное время реагирования. МВД крайне негативно относится к частным охранным предприятиям, и этому есть причины – по крайней мере, часть из них представляет легализовавшиеся разборные бригады из девяностых, служащие тем же самым ворам и «бондикам», которые теперь не обирают торговцев на рынке, а владеют сетями магазинов, торговыми центрами и автосалонами. Местные менты пытались сунуться и сюда, но после того, как самых настырных уволили по недоверию – намек поняли и отскочили. Никаких «левых» мыслей не было – просто решили, что у хозяев «федеральная крыша», такое тоже бывало. На самом деле эта группа являлась частью сети, в совершенно секретных приказах известной как Монолит. Это была оперативная сеть, развернутая по всей территории России и имеющая задачей физическую ликвидацию членов исламистского бандподполья и лиц, вынашивающих планы совершения тяжких антигосударственных преступлений, таких, как мятеж, сепаратистское отделение от России, террористический акт. Единственным ее аналогом была сеть Гладио – развернутая в Западной Европе и в таких странах, как Турция, подрывная сеть, подчиняющаяся НАТО и готовая к террористическим актам или организации сопротивления в двух случаях. Первый – в случае временной оккупации территории страны частями Советской армии. Вторая – в случае прихода к власти в стране коммунистического или прокоммунистического правительства.
Зачатки Монолита появились в середине нулевых – когда отстреливаемые, взрываемые, уничтожаемые всеми способами сотрудники милиции и ФСБ в республиках Кавказа по своей инициативе стали создавать нелегальные объединения с целью ответного террора. Методы были грязные, но вполне соответствовали менталитету кавказцев: кровь за кровь. Озверевшие, озлобленные поражением в Чечне боевики не соблюдали никаких законов, джихад они считали индульгенцией, оправдывающей любые зверства. Но когда в ответ на убийства у боевиков начали пропадать родственники, остановились даже они. Правила были простые: ты убил – тебе отомстили. Никто не будет искать тебя в горах – убьют того, кто доступен. Мать, отца, брата, сестру, сына. С тех пор террор на Кавказе пошел на спад, многие вышли из леса, а остались только те, кому терять было совершенно нечего. Но дело не ограничивалось Кавказом. Новые банды появлялись там, где их не было никогда. Башкирия, Татарстан – мусульманские республики. Но кроме этого – Самарская, Саратовская области, Пермский край, Якутия, Ханты-Мансийск, Тюмень. И конечно же – Москва. Златоглавая Москва, в которой было не меньше миллиона легальных и нелегальных гастарбайтеров – мусульман, и в которой пустили корни представители самых разных экстремистских и террористических группировок. После задержания двух групп – одна готовила бомбы в съемной подмосковной квартире, другая собиралась пустить под откос пассажирский поезд, после попытки подрыва на Красной площади в новогоднюю ночь – стало понятно, что стране объявлена война. На уничтожение.
Тогда кавказский опыт стали переносить на всю страну. Безопасного тыла больше не было – война шла везде, невидимая – но от этого не менее страшная. ФСБ и МВД стали строить систему, аналогичную той, которую построили американцы, – но не за рубежом, а в своей собственной стране. Основные звенья системы были те же самые. Аналитические центры – получающие информацию из многих источников, но основой имеющие СОРМ-2, автоматическую систему слежения. Ударные группы – чаще всего бывшие, а то и действующие сотрудники полиции, ФСБ. Когда они уходили со службы – им говорили, в какой ЧОП им устроиться. Выбирали тех, кто прошел Кавказ, потерял друзей, имел личные счеты. Тайные тюрьмы – их устраивали в купленных на подставные документы домах и коттеджах, маскировали под продуктовые и промтоварные базы, организовывали подставные транспортные компании – для перевозки задержанных. Тех, кого подозревали в связях с подпольем, кто вернулся из Афганистана или Сирии, пройдя подготовку в лагере для боевиков (медресе), – хватали, помещали в одну из таких тайных тюрем, допрашивали. Правда, в отличие от США, в России не было своего Гуантанамо. Установив вину задержанных, их уничтожали. Иногда уничтожали даже без задержания, маскируя под разборки или бытовые убийства. Только так пока удавалось держать под контролем ситуацию в стране, в наиболее кризисных ее регионах. Никто не знает – и никогда не узнает, сколько терактов так было предотвращено. Высшую оценку этой деятельности давали сами моджахеды, при первой возможности выезжая на зарубежный джихад и жалуясь, что в России вести джихад невозможно.
Исполнители Монолита никогда не задавали вопросов. Приговоры приходили им по сети, заверенные электронной подписью – они не знали, кому та принадлежит. Никто никогда не задавал им вопросов. Они знали еще телефон – если у кого-то возникали проблемы с правоохранительными органами, достаточно было позвонить по нему – и все проблемы снимались.
Они были опричниками. Самыми настоящими. Собачья голова и метла. Преданность и готовность выметать всяческую нечисть. И никогда не сомневались в правильности того, что делали. К сожалению… наличие таких инструментов… острых – создает… некоторые соблазны. Очень сильные соблазны. И когда такие инструменты находятся в руках не совсем честных людей… происходит беда…
В Удмуртии они никогда не работали, Удмуртия была почти что чистой в смысле террористической угрозы. Несмотря на наличие критически важных объектов – обстановка была спокойной, подполья в республике не было вовсе. Но все когда-то происходит впервые, и когда им сообщили о том, что на территории Удмуртии вскрыта ваххабитская ячейка – они не раздумывая выдвинулись туда. У них были документы на другое имя, несколько кустарно бронированных машин и оружие из числа изъятого на Кавказе и у преступников. По акту оно должно было быть уничтожено – но оно не было уничтожено, и если кто начнет выяснять, что произошло, исследуя выпущенные пули, – то придет к выводу, что имела место разборка ваххабитских банд.
Еще – у них было взрывное устройство. Самое обыкновенное, из числа изъятых – но одно из лучших. Что-то вроде пояса шахида – но немного мощнее, в качестве механизма инициации не один, а два сотовых телефона, причем перепрошитых так, чтобы не вызвать преждевременного взрыва. Взрыв в Москве многому научил террористов, они уже точно знали, что спецслужбы используют спецаппаратуру, особенно на Северном Кавказе, посылающую короткие, незаметные для абонента, не приводящие к звонку, но тем не менее способные вызвать преждевременный взрыв импульсы. Причем, если в обычные дни такие импульсы рассылаются на телефоны из списка подозрительных, то при обострении обстановки – на все без исключения. Взрывное устройство было нужно им для того, чтобы казнить террористов. Дело обычное: всех – и живых, связанных, и раненых, и мертвых – сваливают в одну кучу, в квартире или в машине
Взрыв 31 декабря 2010 года, когда в Москве в гостиничном номере от подрыва пояса шахида погибла одна из смертниц, другой – это была Мария Хорошева – пришлось бежать из города. По восстановленной линии событий – взрыв произошел из-за того, что на подключенный к поясу телефон пришло рекламное сообщение «С Новым годом», взрывы двух смертниц должны были состояться на Красной площади во время массовых гуляний. Мария Хорошева потом подорвалась на Кавказе, рядом со зданием РОВД.