Одна последняя поправка, маленький поворот амортизаторов — и «Росинант» лег на место в доке. За все время стыковки Алекс не сделал ни одного резкого движения. На корабль с устрашающим лязгом опустились крепления причала.
— Тихо, — заговорил Алекс, — «Росинант» закончил стыковку. Шлюз герметичен, крепления на месте. Подтверждаете?
После мгновенной паузы динамик что-то пробормотал.
— Спасибо, Тихо, — ответил пилот, — и мы рады вернуться.
Гравитация едва уловимо сместилась. Прежде иллюзию тяжести создавала тяга двигателя, теперь же — центробежная сила кольца. Поднявшись, Пракс ощутил, как его чуть тянет в сторону, — хотелось пригнуться навстречу этой силе, как наклоняются навстречу ветру.
Добравшись до камбуза, он застал там Холдена, уже раскочегарившего кофеварку. Увидев, как изгибается струйка кофе, Пракс смутно припомнил школьный урок, посвященный кориолисовой силе. Вошли Наоми с Амосом — они теперь всегда были вдвоем. Пракс подумал, что сейчас самое время поблагодарить всех за помощь, за все, что они сделали для Мэй, которая, возможно, уже была мертва. Его остановила неприкрытая мука на лице Холдена.
Наоми остановилась перед ним с рюкзаком на плече.
— Уходишь, — сказал Холден.
— Да, — ответила она.
— Ну что ж… — сказал Холден.
Несколько секунд никто не двигался, потом Наоми шагнула к Холдену и быстро клюнула его губами в щеку. Руки у него едва потянулись обнять ее, но она уже отступила и вышла в коридор, держась так, словно собралась куда-то по делам. Амос переглянулся с Алексом.
— Капитан? — заговорил пилот. Для человека, только что направившего военный корабль точно в колесико, вертящееся посреди межпланетного пространства, голос звучал на удивление нетвердо. — Нам требуется новый старший помощник?
— Нам никто не требуется, пока я не скажу, — отрезал Холден и добавил гораздо тише: — Господи, надеюсь, что не придется!
— Есть, сэр, — отчеканил Алекс. — Я тоже.
Четверо мужчин неловко замолчали. Амос заговорил первым:
— Знаешь, кэп, я заказал номер с двумя койками. Если надумаешь, добро пожаловать.
— Нет, — ни на кого не глядя, ответил Холден и погладил ладонью стену, — я останусь на «Роси». Буду здесь.
— Уверен? — спросил Амос, и в его голосе опять послышался недоступный Праксу намек.
— Никуда не денусь, — ответил Холден.
— Тогда ладно.
Пракс прокашлялся, и Амос потянул его за локоть.
— А ты как? Есть, куда причалить?
Заготовленная речь: «Я хотел сказать, как благодарен вам за…» — столкнулась с вопросом, и слова рассыпались.
— Я… нет, я… но…
— Ну вот и ладно. Забирай барахло и пошли со мной.
— Ну да. Да, спасибо. Но прежде я хотел сказать, как я…
Амос чуть тряхнул его за плечо.
— Может, потом скажешь? — предложил он. — А сейчас пойдем-ка.
Холден прислонился к стене, крепко сжал челюсти, словно сдерживал крик, рвоту или плач. Его глаза уставились в пустоту. Пракс словно смотрелся в зеркало и видел собственное горе.
— Да, — отозвался он, — идем.
Жилье Амоса оказалось даже меньше каюты на «Росинанте»: две маленькие спальни, общая комната шириной с половину корабельного камбуза и еще ванная с выдвижными раковиной и туалетом в душевой кабинке. Амос, будь он здесь, занял бы все свободное место.
Но великан-механик, посмотрев, как устроился Пракс, наскоро сполоснулся под душем и удалился по широким, богатым коридорам станции. Здесь повсюду зеленели растения — правда, большей частью декоративные. Изгибы палуб были почти незаметны, и Пракс легко мог бы представить, что вернулся на Ганимед, что до его «норы» всего пара остановок на «трубе». И что дома его ждет Мэй. Дождавшись, пока закроется дверь номера, ботаник достал ручной терминал и включился в местную сеть.
От «Персис-Строкса» ответа не пришло, но Пракс и не ждал его так скоро. Пока главной проблемой были деньги. В одиночку ему не оплатить поисков.
Значит, нужна Никола.
Пракс поставил терминал, направив глазок камеры на себя. На экране показался тощий изможденный мужчина. Он высох за эти несколько недель и не успел еще восстановиться. Может, и никогда не восстановится. Может, эти запавшие щеки на экране — навсегда он сам. Пусть так. Пракс включил запись.
— Привет, Ники, — заговорил он. — Хотел сообщить, что со мной все благополучно. Я добрался до станции Тихо, но Мэй со мной нет. Я обратился в агентство. Отдам им все, что у меня есть. Кажется, они действительно способны помочь, но это дорого. Это может оказаться очень дорого. А она, не исключено, уже погибла.
Дыхание перехватило, но он продолжил:
— Она, не исключено, уже погибла, но я должен попытаться. Знаю, что у тебя сейчас не лучшее положение с финансами. Знаю, что тебе надо заботиться о новом муже. Но если ты сможешь что-то уделить… не мне. Мне от тебя ничего не нужно. Это для Мэй. Для нее. Если ты сможешь ей что-то дать — это будет последний ее шанс.
Он снова помолчал, выбирая между «спасибо» и «хоть это ты могла бы сделать, черт тебя возьми». В конечном счете просто отключил запись и отослал текст.
При данном расположении станций задержка сигнала между Церерой и Тихо составляла пятнадцать минут. К тому же он не знал, какое сейчас время на Церере. Сообщение могло прийти среди ночи или в разгар рабочего дня. И может так статься, что Николе нечего будет ответить.
Все равно ему следовало попытаться. Он сможет заснуть, только если будет знать, что сделал все возможное.
Пракс записал и отослал сообщения своей матери, соседу по комнате в общежитии, выдвинувшемуся на солидный пост на станции Нептун, бывшему научному руководителю. С каждым разом рассказ давался легче. Подробности начали складываться, одно вытекало из другого. О протомолекуле Пракс не упоминал — боялся их напугать. К тому же его могли принять за сумасшедшего. Отправив последнее сообщение, он посидел молча. Теперь, когда у него появился полный доступ к связи, оставалось еще одно дело. Браться за него не хотелось.
Он включил запись.
— Басиа, это Праксидик. Я хотел тебе сообщить, что Като умер. Я видел его тело. Оно… кажется, он не страдал. И я подумал, что, окажись я на твоем месте, не знать… не знать было бы тяжелее. Мне жаль. Я только…
Он отключил запись, отослал ее и забрался на узкую кровать. Ожидал, что постель окажется жесткой и неудобной, но матрас обнял его, как гель амортизатора, и Пракс легко заснул. Он проснулся через четыре часа, словно кто-то у него в голове включил свет. Амос так и не вернулся, хотя по станционному времени была полночь. Не пришло и ответа от «Персис-Строкса», поэтому Пракс составил вежливый запрос — просто ради уверенности, что сообщение не затерялось, — но, перечитав его, стер. Долго стоял под душем, два раза вымыл волосы, побрился и сочинил новый запрос, не такой безумный.