— Ешь, потому что я есть путь!
Ягоды пачкают мне руку. Я сказала, что буду хранить и оберегать магию, но теперь у меня нет выбора: я вынуждена ею воспользоваться. Мы должны вырваться на свободу.
Я призываю силу, и она заполняет меня с обновленной энергией. Пиппа хватает меня за руки, и мы сцепляемся в схватке. Я ощущаю в своей магии что-то новое, и жесткое, и пугающее… Во рту появляется металлический привкус. Как будто собственная кровь больше не подчиняется мне. Она бьется безо всякого ритма, мчась по венам так, что я начинаю дрожать. Я ощущаю все, что скрыто в Пиппе — ярость, страх, желание, страсть… И я знаю, что она тоже ощущает то, что затаилось во мне. Когда же я нащупываю ее больное место, Фелисити, по лицу Пиппы пробегает бесконечная печаль.
— Отпусти меня, — хрипит она. — Отпусти…
— Только если ты отпустишь нас, — отвечаю я.
Она высвобождает всю свою силу, и я отлетаю спиной вперед к стене замка. И рушусь на пол.
— Стоп! — кричу я.
Я отпускаю ее, и Пиппа падает на колени. Но я ощущаю, как изменяется магия, и не осмеливаюсь отказаться от сдерживающих ее пут разума. Я должна немного обуздать ее… но в это мгновение Пиппа дает полную свободу своей магии и прижимает меня к стене, и лианы начинают опутываться вокруг моих рук и ног.
— Пиппа! — отчаянно кричит Фелисити, но Пиппа уже ничего не слышит.
— Я есть путь! — во все горло кричит она.
Фелисити с размаху бьет ее мечом, повернув его плашмя, и сбивает с ног. Хватка магии ослабевает.
— Фелисити? — произносит Пиппа.
А потом она видит порез на своем предплечье, все же нанесенный мечом… кровь капает на бархатистые лианы. Замок с могучим вздохом шевелится и вздрагивает, и мы все валимся как попало.
— Что происходит? — кричит Мэй Саттерс.
Лианы мечутся в воздухе, хватая все, до чего могут дотянуться. С оглушительным грохотом древние камни начинают рушиться. Мы мчимся к двери перепуганной толпой, спотыкаясь о летящие под ноги обломки.
— Пиппа! — отчаянно зовет Фелисити. — Пиппа, уходи оттуда!
Но лицо Пиппы освещено чудовищной радостью. Она вскидывает руки к небесам.
— Мне нечего бояться! Я есть путь!
— Пиппа! Пиппа! — вскрикивает Фелисити, а я изо всех сил тащу ее прочь.
Мы беспомощно наблюдаем, как взбесившиеся лианы находят Пиппу и жестоко прижимают ее к земле.
— Нет! — продолжает выкрикивать она. — Я есть путь!
Но с неба летит каменный дождь. А потом огромный замок обрушивается сам в себя, хороня Пиппу под обломками стен и заставляя ее умолкнуть навеки.
Фелисити, Энн и я с трудом успеваем убежать. И, задыхаясь, стоим в стороне и смотрим, как замок возвращается в землю… как земля очищается и возрождается. Бесси и Мэй выбежали вместе с нами, и еще несколько девушек тоже. А Мерси похоронена с Пиппой.
Девушки таращатся на то место, где стояла Пиппа.
Мэй улыбается сквозь слезы.
— Она именно так все и задумала, — говорит она в полном экстазе. — Вы разве не понимаете? Она совершила самопожертвование! Ради нас!
Бесси резко качает головой:
— Нет.
Мэй дергает ее за юбку.
— Мы должны все делать так, как она нам велела! Продолжать есть ягоды! Следовать ее пути! А потом она вернется. Помолись вместе со мной, Бесси.
Бесси стряхивает ее руку.
— Не буду. Все кончено, Мэй. Вставай.
— Она была избранной! — настаивает Мэй.
— Нет, ты ошибаешься, — говорю я. — Она была обычной девушкой.
Но Мэй ничего не желает понимать. Она хватает горсть гниющих ягод и начинает глотать их, после каждой произнося имя Пиппы, как молитву. Она крепко держится за свою веру; она не желает понимать, что ее просто сбили с толку, что она брошена здесь, одна, и никто не подскажет ей дорогу, кроме ее собственного сердца.
Бесси подбегает ко мне.
— Могу я пойти с тобой?
Я киваю. Бесси драчунья и скандалистка, и она может нам пригодиться.
Я подхожу к Фелисити.
— Фелисити… — начинаю я.
Она вытирает нос рукавом, отвернувшись от меня.
— Не надо.
Мне бы оставить все как есть, но я не могу.
— Она давно уже ушла. И только мы были той силой, которая удерживала ее от полного превращения. Это магия. Возможно, самая могучая из всего, что мне приходилось видеть.
Горгона не стала ждать, когда мы вернемся. Она поплыла за нами и теперь поджидает нас на реке. Картик бросает взгляд на заплаканное лицо Фелисити и предпочитает не вмешиваться. Они с Бесси оценивающе смотрят друг на друга, и Бесси, не говоря ни слова, поднимается на палубу.
— Все кончено, — говорю я Картику. — Горгона, вези нас в Зимние земли.
Фоулсон быстро оборачивается ко мне:
— Погодите-ка! О чем это вы? А где Сахира?
— Мне очень жаль, — тихо произношу я.
Я боюсь, что он закричит. Завоет. Начнет проклинать нас. Сломает что-нибудь. Но он молча опускается на палубу корабля, обхватывает голову руками, и это гораздо хуже.
— Что мы можем сделать? — шепотом спрашиваю я Картика.
— Оставить его в покое.
Горгона везет нас по реке. На воде горят маленькие костры. Они ярко пылают на дымящихся плотиках. Пламя взвивается и потрескивает, угрожая нам своим жаром. Дует ветер, осыпая нас удушающим пеплом. Это похоже на то, как если бы мы входили в жерло ада.
Над Зимними землями в бурлящих, подвижных красных тучах бьются молнии.
— Мы уже близко, — говорит горгона.
Энн задыхается, прижимает ладонь ко рту. Она пристально смотрит на воду, где плывет безжизненное тело какого-то невезучего, лицом вниз. Оно подпрыгивает на волнах, как мрачное напоминание о нашей задаче, а потом течение уносит его. Но в моей памяти оно остается навсегда. Все мы молчим. Мы минуем Пограничные земли. Мы уже в Зимних землях, и назад нам не повернуть.
Горгона останавливается в той заводи, где мы впервые увидели армию умерших. Над острыми вершинами голых утесов разожжены костры. Я не желаю знать, кто их там устроил и что может быть топливом для них. Лесные жители и хаджины вытаскивают лодки на берег. Филон обращает холодный взгляд к утесам, что-то выискивая.
— Где дорога к тому дереву? — спрашивает кто-то из лесных существ, вскидывая на плечо блестящий топор.
— Там есть проход, вон в той стороне, — отвечаю я.
— А где учительница? — спрашивает Филон.
— Мы потеряли мисс Мак-Клити в Пограничных землях, — говорю я.