И почему я не присматривала за ними лучше?
— Спасибо, Лили, — говорю я, и мой голос совсем не дрожит. Мне очень хочется посмотреть на Финна, но я этого не делаю. Слишком велик может оказаться соблазн попросить его одолжить мне пистолет.
— Кейт, волосы! — Миссис О'Хара подбегает, чтобы подобрать их. Когда она заканчивает, я смахиваю с подола приставшую мокрую траву и распрямляю плечи. Я немного подпитываюсь силами от храброй улыбки, которую надела на лицо миссис О'Хара, и иду следом за Лили.
В гостиной меня ждут Брат Ишида и Брат Ральстон. Брат Ральстон — мужчина с бакенбардами, огромным животом и морщинистым лбом, напоминающим весеннее поле. Он дружит с Отцом и преподает литературу и изящную словесность в школе для мальчиков.
— Добрый день, мисс Кейт, — говорит он.
Я делаю книксен:
— Добрый день, сэр.
Брат Ишида опускает мне на голову свою пухлую, мягкую ладонь.
— Господь да благословит тебя и да сохранит сегодня и во все дни жизни твоей.
— Благодарение Господу. — Вот все, что я могу вымолвить. Я не смею спросить у них, зачем они здесь. Это было бы дерзостью.
Они заставляют меня ждать целую долгую минуту.
— Ты переписывалась с Зарой Ротт? — наконец спрашивает Брат Ишида.
Я с облегчением поднимаю голову и лгу:
— Нет, сэр. Я даже не знала, что у меня была крестная, пока миссис Ишида не сказала мне. Разве она не в Харвудской богадельне? Я не думаю, чтобы тамошним пациентам разрешалось писать письма.
— Это так. Но в прошлом там были недобросовестные сестры милосердия, которые все-таки передавали письма. Так у тебя были с ней какие-нибудь контакты?
Я с нарочитым недоумением широко раскрываю свои серые глаза:
— Нет, сэр. Никогда.
— Если вы что-то услышите… если она попытается связаться с вами каким угодно способом, вы должны немедленно дать нам знать, — требовательно говорит Брат Ральстон.
Я молитвенно складываю ладони и перевожу взгляд на их ботинки:
— Конечно же, сэр. Я незамедлительно вам сообщу.
— Она была дурной, грешной женщиной, мисс Кэхилл. Ведьмой, замаскировавшейся под одну из Сестер, предавшей наше правительство и Господа нашего. Я не знаю, почему ваша маменька, да упокоит Господь ее душу, избрала тебе в крестные подобную женщину. — Темные глаза Брата Ишиды смотрят на меня так, словно я запятнала себя связью с Зарой.
Я бросаю взгляд на семейный портрет — на нем Мама, красивая и спокойная, — и печально качаю головой.
— Я тоже не знаю, сэр. Мама никогда о ней не упоминала.
— Мы надеемся, что с ее стороны это было всего лишь проявлением женской слабости, — сказал Брат Ральстон. — Вы должны опасаться искушающего шепота дьявола, который маскируется под дружеские голоса, мисс Кейт. Доверяя не тем людям, можно стяжать печальную участь.
— Я надеюсь, ты не пойдешь по стопам своей крестной, — сказал Брат Ишида. — Мы заметили, что вчера ты была в книжной лавке Беластра.
Я вздрагиваю. Неужели они за мной следили? Почему?
Но Брат Ральстон делает успокаивающий жест, словно утихомиривая пугливую кобылку:
— Мы уже некоторое время наблюдаем за книжной лавкой и видим, кто туда ходит. Барышне с вашим положением в обществе не подобает бывать в таких местах, мисс Кейт. Круг общения молодой леди жизненно важен для ее репутации.
— Но я была там по поручению Отца, — лгу я.
— Но ты ничего там не оставила, — говорит Брат Ишида.
— Я думал, ваш отец в Нью-Лондоне — добавляет Брат Ральстон.
Господи, они все отслеживают. Я быстро соображаю.
— Я просто передала сообщение для Финна Беластры. Он наш новый садовник. Я только зашла сказать, и… — Надеюсь, они не спросят, почему сообщение не мог передать Джон. Или не оставались ли мы с Финном в магазине наедине.
Брат Ральстон сладенько улыбается, охотно поверив в мою женскую слабость. Такое легковерие мне на пользу, но как же хочется стереть с его лица эту улыбку!
— В этом есть смысл. Ваш отец говорит, что вы не слишком умны.
Я скрежещу зубами.
— Признаюсь, меня не слишком влечет книжная премудрость, — я одариваю их взглядом попавшей в беду лани, хлопая длинными светлыми ресницами. Даже Саши Ишида могла бы мной гордиться.
— Это не беда. Большая ученость не доводит женщину до добра, — говорит Брат Ральстон.
— Ты ничего не потеряла от того, что росла без крестной, — говорит Брат Ишида. — За тобой всегда был должный присмотр. Это наш долг — наставлять наших сынов и дочерей, и мы счастливы его выполнять.
Я прячу ярость за улыбкой:
— Да, сэр. Я очень признательна за это, сэр.
— Когда вам исполнится семнадцать, мисс Кэхилл?
О, нет!
— Четырнадцатого марта, сэр.
От того, как Брат Ральстон смотрит на меня сверху вниз своими веселыми голубыми глазами, мне становится неуютно.
— Вы полностью осознаете важность вашего грядущего дня рождения?
Я киваю, надеясь, что этим он и ограничится, но он продолжает:
— За три месяца до него вы должны либо объявить имя своего жениха, либо сообщить о намерении вступить в Сестричество. В середине декабря на церемонии в церкви вы торжественно пообещаете себя либо мужу, либо Господу. И мы очень серьезно отнесемся к вашему заявлению.
— В случае если за месяц до церемонии ты не определишься с женихом, этим займется Братство. Мы подберем тебе пару, — добавил Брат Ишида. — Для нас это честь и привилегия — помогать нашим дочерям найти свое место в сообществе.
Брат Ральстон встревоженно смотрит на меня.
— Это середина ноября.
По спине бежит холодок. Сегодня первое октября. Осталось всего шесть недель. Мне придется принять решение даже раньше, чем я думала.
— У нас уже есть несколько претендентов на твою руку, — говорит Брат Ишида. — Твоя преданность сестрам, которую ты проявляешь с тех пор, как умерла ваша матушка, не осталась незамеченной. Есть несколько вдовцов с маленькими детьми на руках. Детям нужна материнская забота. И Брат Андерс, и Брат Соболев могут стать тебе хорошими мужьями.
Я не могу выйти ни за одного из этих стариков! И не выйду. Брат Соболев — это угрюмый отец семерых детей в возрасте от одиннадцати до двух лет. Надеюсь, хотя бы на том свете его жена смогла обрести покой. А Брат Андерс старше моего Отца — ему, по меньшей мере, сорок, у него пятилетние сыновья-двойняшки, и он лысый.
— Да, сэр, спасибо, — мямлю я.
— Очень хорошо. Тогда на этом закончим, — говорит брат Ишида. — Очистим наши умы и откроем сердца Господу.