— Очистим наши умы и откроем сердца Господу, — вторим мы с Братом Ральстоном.
— А теперь иди с миром служить Господу.
— Благодарение Господу.
Я и на самом деле благодарна. Я преисполнилась огромной благодарности, как только они скрылись с моих глаз долой.
Как они только смеют! Как они смеют приходить сюда, в мой дом, и велеть мне держать рот закрытым, а голову — пустой! И заставлять меня искать мужа, и грозить тем, что иначе они это сделают сами!
Прежде чем вернуться в кухню, я слушаю, как гремит по булыжникам экипаж Братьев. Моя колдовская сила бурлит во мне, вздымая валы, как морская вода во время шторма. Я глубоко вздыхаю, прижимая ладонь к холодному оконному стеклу в гостиной.
Мой взгляд натыкается на красное пятно. Это Маура идет среди дубов по саду рука об руку с Еленой. Из-под капюшона чуть-чуть виднеются яркие волосы сестры. Мне никогда не удавалось убедить ее оставить свои романы и выйти со мной погулять. Но для этой чужеземки в красивых платьях и с красивыми манерами Маура готова на все. Она прислушивается к Елене, она обожает Елену, а я тем временем провожу все дни и ночи в беспокойстве о безопасности драгоценной сестрички.
Только вот что можно сделать, чтобы ее обезопасить? Следует ли мне выйти за Пола, уехать с ним и видеть сестер не чаще пары раз в год, оставив их на попечение Елены? Или остаться тут, в Чатэме, чтобы Братья поступили со мной как с племенной кобылой, выдав за кого-то по своему усмотрению, и быть готовой пустить в ход ментальную магию, если сестер в чем-то заподозрят?
Ни один из этих вариантов не кажется мне надежным.
Оконное стекло становится холодным, как мартовский лед на пруду, и идет под моей ладонью мельчайшими трещинами. Я глубоко вздыхаю. Если бы я потеряла контроль в кухне, на глазах у Финна, Пола и миссис О'Хара…
Мне не следует об этом думать. Я должна быть более осторожной.
«Renovo», — шепчу я, и стекло снова становится прежним.
В кухне меня ждет море вопросов. Заляпанное супом пальто Пола висит на спинке стула, а сам он щеголяет в рубашке и бежевом жилете.
— Чего они хотели? — требовательно вопрошает он.
Миссис О'Хара поднимает глаза от стола, где она зачем-то опять вымешивала тесто, хотя на подоконнике исходит паром свежий каравай.
— Все хорошо, Кейт?
Но я смотрю на Финна, который по-прежнему сидит в кресле у очага. Он не кажется таким взволнованным, как остальные, хотя его густые волосы чуть сильнее взлохмачены, словно он не раз запускал в них руки. Его лицо невозмутимо; все это время он явно что-то прикидывал. Может, решал в уме математическую задачку, а может, соображал, как прийти мне на помощь, если вдруг возникнет такая необходимость.
— Это ничего. Я в порядке, — твердо заявляю я.
Пол подходит ближе, нависает надо мной:
— Кейт, Братья не приходят просто так…
Я взрываюсь и, повернувшись к нему, повторяю:
— Я же сказала, все в порядке!
Он, сдаваясь, поднял обе руки:
— Ладно, ладно. Все хорошо.
Конечно, он мне не поверил, но что я могу ему сказать? «Пол, они так хотят пристроить меня замуж, чтобы я не причиняла им хлопот, как когда-то моя крестная. Пожалуйста, помоги мне»? Это унизительно.
— У Джона наверняка уже готов экипаж, — сказал Финн, поднимаясь. Миссис О'Хара одолжила ему свою деревянную тросточку. — Еще раз спасибо за все.
Я пытаюсь улыбнуться, но улыбки не получается.
— Я тебя провожу.
Финн прочищает горло:
— Все нормально, я сам справлюсь, — и хромает к двери.
— Посиди, попей со мной чаю. Ты же как выжатый лимон, — настаивает Пол, придвигая мне стул.
— Сейчас, только вначале Финна провожу. — И следом за Финном я выскакиваю из дома, прежде чем кто-то успевает возразить.
Мне уже довольно скоро придется подчиняться приказам мужа, но я не хочу начинать заранее. Чтобы догнать Финна, мне приходится пробежать несколько ярдов по садовой дорожке.
— Ты же знаешь, что я прекрасно дойду сам. Не хочу, чтоб из-за меня у тебя были проблемы с женихом. — Он смотрит вниз, как будто адресует свои слова земле под ногами, и тяжело опирается на палку.
— Он мне не жених, — огрызаюсь я, срывая садовую ромашку. Что там Пол успел наговорить в мое отсутствие?
Шесть недель. Это так мало. Шесть недель назад у меня не было ни крестной, ни гувернантки; тогда я ничего не знала о пророчестве и едва знала Финна.
— А? Он не… тогда приношу свои извинения. Видимо, я сделал неправильные выводы, — улыбается Фиш.
— Видимо, — я обрываю с цветка лепестки (любит? не любит?) и отмахиваюсь от чувства вины. Мы с Полом ничего не обещали друг другу. Я сказала, что подумаю над его предложением, и вот, думаю. — Братья спрашивали меня, зачем я была у тебя в лавке. Они знали, что я приходила, и знали, сколько времени я там провела, и что вышла с пустыми руками. Они следят за лавкой. Я хотела сказать тебе это по секрету от Пола и миссис О'Хара.
Финн сжал губы:
— Ничего нового. Прости, если я втянул тебя в неприятности, но…
— Вовсе нет, они считают, что я почти безграмотна.
— Как? — Финн прислоняется к каменной садовой ограде.
— Ну, судя по всему, всем известно, что я не слишком умна, — фырчу я, бросая на землю общипанную ромашку. Финн стоит и смотрит, а потом тянется ко мне и берет мою руку. Вот отважный человек!
Этого оказывается достаточно, чтобы усмирить мой гнев.
— Они хотят, чтобы ты чувствовала себя маленькой; не позволяй им этого. Всякий, у кого в мозгу есть хоть одна извилина, видит, как ты умна. — Он бросает на меня косой взгляд. — И ты храбрая. Ты почти не медлила, когда узнала, что пришли Братья.
— Ты считаешь, что я умная? — Неужели Финн с его блестящим умом действительно так думает?
— Да. — Моя ладонь покоится в его; это прикосновение и успокаивает, и тревожит одновременно. Мое сердце переворачивается в груди. — О чем еще спрашивали Братья?
Раздается грохот колес по выбоинам — это Джон выводит из сарая наш экипаж. Я отпускаю руку Финна и отхожу на приличествующее расстояние.
— Твоей матушке лучше?
Финн, кажется, озадачен.
— Да. Сегодня она уже торгует в лавке.
— Может быть, я завтра загляну к ней. Я хочу кое-что у нее спросить. — Это безрассудно, ведь я знаю, что за лавкой следят Братья. Но как еще я могу узнать об этом проклятом пророчестве? Что ж, придется мне измыслить еще одно отцовское поручение. — А ты там будешь, как думаешь? — Я стараюсь, чтоб мой вопрос прозвучал равнодушно, словно мне нет до этого особого дела, но мне ясно: завтра я хочу снова увидеть Финна. Он улыбается: