Крови нет. Нет даже следа от укола. Невозможно даже предположить, что там только что была ранка.
Саши просто немножко поколдовала.
Прямо тут, посреди двора. На глазах у меня и у Рори.
Выходит, она исцелила себя? Я никогда ничего не слышала о такой магии.
Саши улыбается. В своем розовом платье, расшитом воланами и кружевами, она хорошенькая, как картинка.
— Как я и говорила, мисс Кэхилл, пришла пора нам с вами поговорить. Я подозреваю, что у нас больше общего, чем мы думали раньше.
Я тихонько подхожу ближе.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
Саши Ишида — ведьма? Притом что ее отец — глава Совета? Это невозможно.
Но других объяснений тому, что я только что увидела, просто нет.
— Матушка Рори хворает, и мы будем тут все равно что одни, — объясняет Саши, поднимаясь на крыльцо. Я следую за ней.
При ближайшем рассмотрении дом Эллиотов оказывается еще более ветхим, чем кажется с улицы. Синяя краска на оконных рамах потрескалась и шелушится. Некоторые ступеньки крыльца сломаны; я ощущаю, как они прогибаются под ногами, и проникаюсь состраданием к Рори.
Тем не менее самая популярная барышня городка заходит в этот дом, как в свой, без стука, и непринужденно вешает плащ на крючок. Гостиная Эллиотов вовсе не такая роскошная и фешенебельная, как у миссис Ишида. Здесь чисто, но убого: ковры местами протерлись до дыр, а поблекшие полосатые обои давно вышли из моды. И несмотря на все это, тут уютно.
Саши садится в массивное кресло коричневой кожи, я устраиваюсь напротив нее. Она звонит горничной и распоряжается принести чай и печенье, а Рори тем временем переставляет вещи, порхая по комнате, будто яркая, беспокойная желтая бабочка.
Я еще не пришла в себя. Саши всегда казалась такой правильной, а Брат Ишида — самый усердный борец за строгость нравов в нашем городе. Трудно себе представить, что под самым его носом расцвела махровым цветом магия.
— Мы наблюдали за тобой, — наконец говорит Саши.
Я вскакиваю, испугавшись, что в комнату сейчас ворвутся люди в темных плащах.
— Мы с Рори, — поясняет она. — Господи, ну ты и нервная. Садись.
Потрескавшееся кожаное кресло за моей спиной устремляется вперед и поддает мне под коленки.
Она передвинула кресло. Оно было в футе от меня. Она сдвинула его.
Я не сажусь. Я делаю шаг вперед и нависаю над ней:
— Как ты это сделала?
Она не выглядит испуганной.
— А ты как думаешь? Колдовством.
Мама никогда не учила меня передвигать предметы. И лечить порезы и царапины. Или, раз уж на то пошло, выколдовывать вещи из ниоткуда, как у меня вышло с овцой и с перьями.
Я начинаю думать, что Мама не научила меня очень многим вещам.
И вот теперь я тут, в этой комнате, с другой ведьмой, которой довелось родиться дочерью самого влиятельного человека городка и которая явно опередила меня по части колдовства.
— Кейт, не трать зря мое время. — Саши встряхивает темными блестящими волосами. — Я не шпионю для своего отца. Ты ведь именно этого боишься?
Я вспыхиваю:
— А чего мне бояться? Что, по-твоему, ты можешь обо мне рассказать?
— Ладно, хватит. Нам обеим выгодна обоюдная честность. Я — ведьма. И у меня есть сильные подозрения, что ты — тоже.
Я складываю руки, стараясь казаться беззаботной:
— Ради бога, откуда такая идея?
— Несколько недель назад в церкви Рори наступила на подол твоей сестричке Мауре. Я шла сразу за ней, слышала треск и видела прореху на корсете, но через миг все исчезло. Как по волшебству. И то, как она резко повернулась и посмотрела на тебя… — Саши смеется. Маура действительно посмотрела тогда на меня — возможно, потому, что боялась, как бы я не прикончила Тэсс за колдовство в церкви. — Она знала, что это твоих рук дело, так ведь? И потом, твоя крестная была ведьмой; я слышала, что тебе рассказывала маменька. Ну а сложить два и два нетрудно. Если у девочки крестная ведьма, предполагается, что девочка тоже станет ведьмой. — Саши триумфально улыбается, а Рори переводит взгляд с нее на меня и обратно, словно мы играем в теннис.
Я вздергиваю подбородок:
— А что, если ты ошиблась?
— Тогда мое слово будет против твоего, а мой папенька — глава Совета, — ухмыляется Саши. — Но если бы я ошиблась, ты бы уже сто раз упала в обморок, или вопила бы, как резаная, или вообще сбежала бы, верно? Именно так ведут себя хорошие девочки.
Она права.
Саши Ишида вовсе не пустоголовая тупица. Она куда коварнее, чем я могла предположить.
Я впечатлена.
Горничная приносит на серебряном подносе чайник чая и черничное печенье.
— Спасибо, Элизабет, я разолью, — говорит Саши.
Я молчу, выжидая, пока горничная уйдет, но даже потом понижаю голос до шепота:
— Ладно. Допустим, ты права. Что, если я… то, что ты сказала?
Саши протягивает мне чай — как я люблю, без молока. Ручку чашки окружает паутина крохотных трещинок.
— Тогда мы могли бы объединить наши познания. Я слышала, ты навещала книжную лавку? Всем известно, что там есть книги по колдовству — и по истории ведьм тоже. Мой папенька так и не смог до них добраться, но, конечно же, они существуют, и я хочу знать, что в них написано. Миссис Беластра никогда мне их не даст, а вот тебе — может.
Глядя на Саши поверх своей чашки, я отпиваю глоток.
— Ты ведь никому не сказала о своих подозрениях, правда?
— Нет, конечно, и не скажу. Честно, — обещает Саши.
— То есть ты не пытаешься меня шантажировать?
Саши с грохотом ставит чашку на стол:
— Нет! От меня, знаешь ли, тоже будет польза. Папенька мне доверяет. Он думает, что мы с Рори просто глупенькие маленькие девочки. Я понимаю, ты так редко выходишь из дому, потому что боишься разоблачения, но это, наверно, до одури скучно. Я могу сделать тебя второй по популярности девушкой в городе. Или третьей, после Рори, — она закатывает глаза, чтобы продемонстрировать, как мало ее занимают городские барышни с их ограниченными возможностями. — Если ты станешь моей лучшей подругой, папенька никогда тебя не заподозрит.
Я смотрю на грызущую печенье Рори; она повытаскивала из прически шпильки, и ее черные волосы мягкими волнами падают ей на плечи. Почему мы разговариваем при ней?
— Нет, — сурово говорит Саши, выбивая из рук Рори какую-то маленькую бутылочку. Та катится по палисандровому чайному столику. — Ты что, хочешь стать, как она, раз собралась пить средь бела дня?
Рори опускается на диван.