— Да, — Тэсс берет руку Мауры в свою, а Маура злобно смотрит на Елену, — только она ничего не помнит.
— Как и он, — добавляю я. — Все сделано очень основательно.
— И кто же из вас это сделал? — Глазки-бусинки миссис Корбетт последовательно останавливаются на каждой из нас.
Я не колеблюсь ни секунды. Меня они уже подозревают, а о Тэсс не знают ничего.
— Это я.
Миссис Корбетт и Елена обмениваются взглядами.
— Пойдемте в гостиную, мисс Кейт. Нам нужно решить несколько вопросов.
— Я тоже пойду с вами, — это Тэсс, перепрыгивая через ступеньку, бежит вниз по лестнице.
— Я думаю, лучше будет, если мы все обсудим приватно, — говорит миссис Корбетт.
— Конечно, — покладисто соглашаюсь я.
Я не хочу, чтобы Тэсс видела, как я напугана. Я провожу рукой по ее мягким светлым волосам:
— Пожалуйста, помоги миссис О'Хара с Маурой.
Тэсс бросает на меня полный сомнения взгляд, но не возражает.
В гостиной горит камин. Миссис Корбетт снимает плащ и опускается на софу, Елена садится рядом с ней. Я располагаюсь напротив них в синем кресле с высокой спинкой.
— Я полагаю, ты, милочка, задолжала Елене благодарность и, возможно, извинения, — начинает миссис Корбетт.
Я стискиваю зубы.
— Спасибо, что вы остановили кучера. Я очень благодарна вам за то, что моих сестер не поволокут утром в Харвуд.
Миссис Корбетт пытается испепелить меня взглядом:
— Я что-то не услышала извинений.
Я скрещиваю ноги и откидываюсь на спинку кресла:
— Потому что я не намерена извиняться. Этого безобразия никогда не произошло бы, если бы Елена не ввела Мауру в заблуждение относительно своих чувств — чувств романтической природы.
— Нет, — резко возражает миссис Корбетт, — этого, как ты изволила выразиться, безобразия не произошло бы, если бы ты просто пошла нам навстречу. Тогда Елене не пришлось бы прибегать к такой сомнительной тактике. Но ты постоянно упрямилась. Если бы я была на месте Елены, я была бы далеко не так терпелива.
Я молчу.
— Кейт, я действительно сожалею, — говорит Елена. — Я не подозревала, что у Мауры ко мне настолько страстные чувства. Я поняла, что она потеряла контроль над собой, как только я уехала. Поэтому я привезла сюда Сестру Джиллиан.
— После того, что сегодня произошло, стало ясно, насколько нестабильна Маура, — говорит миссис Корбетт. — Это опасно и для нее, и для Сестричества, ведь она столько знает о нашем ордене. За ней нужно приглядывать. Этим должна заняться ведьма, у которой хватит сил предотвратить возможные происшествия.
Я в отчаянии подаюсь вперед:
— У нее есть я. Я могу за ней присмотреть. Я научу ее контролировать свои силы.
— Боюсь, это не лучшая идея. Елена говорит, что между вами уже возникло напряжение. Характер пророчества таков, что это не может нас не беспокоить. Нам не хотелось бы уже сейчас лишиться одной из вас.
Я дрожащей рукой расправляю юбку:
— Вы не можете так думать! Мы иногда спорим, как все сестры, но Маура никогда не причинит мне вреда.
Сознательно не причинит, въедливо уточняет мой внутренний голос.
— Если вы те самые три сестры, мы не можем так рисковать. А похоже, пророчество говорит именно о вас. Изменить за раз память нескольких человек совсем непросто, эта работа по плечу лишь очень сильной ведьме, Кейт. Если Братья узнают о вас — обо всех вас — они будут счастливы наказать вас в назидание остальным. Это может стать поводом для возврата к старым недобрым временам. Уродливым, жестоким временам.
Мой взгляд падает на камин, где над потрескивающими дровами танцует оранжевое пламя и светятся под слоем пепла красные угли.
«Что касается меня, я бы сжигал ведьм, как в старые добрые времена».
— Что, по-вашему, я должна сделать? — спрашиваю я, глядя на семейный портрет над камином: на нем Мама прижимает к себе малютку Тэсс.
— Маура и Тэсс должны учиться контролировать свои колдовские способности. Они должны узнать, на что они способны без твоего вмешательства. Елена предложила остаться здесь и учить их.
— Что? Нет! — Я вскакиваю было на ноги, но миссис Корбетт вскидывает руку, и я падаю обратно в кресло, потому что из моих легких вышибает весь воздух.
— Сиди и слушай, — рявкает она. — Если тебя это беспокоит, могу сказать, что Елена ни в коем случае не скомпрометирует твою сестру.
Я глубоко вздыхаю, заранее казня себя за то, что собираюсь предложить:
— Сестричество… Маура хочет присоединиться к Сестрам. Позвольте ей ехать. А я останусь здесь с Тэсс.
— Желания Мауры сейчас не имеют значения. Мы считаем, что лучше вам с ней сейчас разделиться — для вашей же собственной безопасности. Если ты отправишься в нью-лондонский монастырь, то ей нечего там делать. А для такой ведьмы, как ты, других вариантов и быть не может.
Я тщательно подбираю слова:
— Но мне предложили выйти замуж, и я намерена принять это предложение.
— Боюсь, это невозможно, — плавно льется речь миссис Корбетт. — Обладая твоим даром, нельзя растрачивать себя на замужество. Ведьма твоего калибра принадлежит Сестричеству.
Во мне поднимается яростный, какой-то даже бодрящий гнев. Я принадлежу себе. Я так вцепляюсь в подлокотники кресла, что белеют костяшки пальцев.
— А что, если я не соглашусь? Вы меня заставите?
Миссис Корбетт подается вперед:
— Ты не сказала, кто сделал тебе предложение.
Я не трачу на колебания ни секунды. Они не могут знать о Финне.
— Пол. Пол МакЛеод. Вы спрашивали меня о нем во время чаепития, помните?
— Да, и ты едва ли повела себя как влюбленная барышня.
Елена встает, идет к камину и протягивает руки навстречу огню.
— Я видела вас с садовником, — стоя спиной ко мне, говорит она. — Финн Беластра, кажется? Вы оба казались очень влюбленными друг в друга, он даже взял вас за руку. А судя по тому, что вы намедни утратили контроль над своей колдовской силой, я подозреваю, что дело не ограничилось одними рукопожатиями.
— Мы не будем изменять ни твой разум, ни разумы твоих сестер, вы слишком ценны для этого, — говорит миссис Корбетт. — Конечно же, мы предпочли бы, чтобы ты присоединилась к нам по доброй воле. Но в противном случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы тебя переубедить. Финну же не понравится, если Братья арестуют его матушку, правда же? Или его маленькую сестричку?
— Но ведь они не ведьмы. — Я хочу встать, чтобы противостоять им всеми своими силами. Но я знаю — они снова заставят меня сесть. Они полны решимости доказать мне свое превосходство; я могу лишь сидеть здесь и слушать. — Они же ничего не делали!