— Оу, — до меня наконец дошло, — спасибо.
— Обращайся, если что, — она развернулась, намереваясь занять свое привычное место, — как-то тебя крепко приложило в этот раз.
— Наверное, из-за того, что давно тут не была, — пожала плечами я. Щека до сих пор горела, но это даже к лучшему. Я судорожно пошарила по карманам, нашла пачку и вытащила сигарету. Руки у меня тряслись так, что едва удалось совместить огонек зажигалки с ее кончиком.
Глухой удар возвестил о появлении Михалыча, и Черт, обернувшись, поднял вверх большой палец — можно было двигаться. Морок, насланный Нижним Городом, постепенно рассеивался, и я пошла вперед, высматривая Катарину.
Крапива, скинув на плечи капюшон, уселась прямо на землю, разложив сбоку самое необходимое — пару бинтов и несколько подозрительных банок. Вел, спрятав в волосах оранжевые наушники, прикрыла глаза, чуть развела руки и замерла в недвижимой позе. Я посмотрела на единственных в нашей компании людей и вдруг задумалась, каково им здесь. Как-то давно Вел, следя за нашими изменившимися лицами, сказала: «Хотела бы я хоть раз ощутить зов Города так же, как его чувствуете вы». Каково нашим людям находиться в другом мире, наполненном призраками, пустыми домами, мрачными улицами, в вечной темноте?
Окурок уже почти обжигал пальцы, когда я взяла себя в руки и подошла к вампирше. Краем глаза я заметила, что Черт следил за мной и, убедившись, что я не одна, стремительно скинул с себя куртку и рубашку. На минуту он заскочил за какое-то дерево — и вот с другой стороны выскочил уже черный волк. Красный язык высунут наружу, глаза сияют, бока ходят ходуном.
— Капита-а-ан, — не удержалась я от улыбки.
Черт повернул ко мне косматую голову, моргнул, как будто подмигивая, и кинулся вперед, исследовать свою часть города. Крапива, до этого сидящая на земле в медитативной позе, привычно встала, зашла за дерево и вернулась с одеждой Черта, тут же сложив ее аккуратной стопочкой. Кажется, что-то изменилось, пока меня не было…
Я повернулась к Катарине. Вампирка застыла в напряженной позе, вглядываясь в темноту впереди нас, готовая сорваться в любой момент. Кажется, ей здесь совершенно не нравилось.
Я аккуратно тронула ее за плечо. Она быстро обернулась.
— Ты не будешь против, если я превращусь? — Я наконец выбросила бычок и притушила его носком кеда. — Полетать хочется.
Секунд двадцать она всматривалась в мое лицо:
— Не сейчас. Хочу точно знать, что нет опасности для тебя.
Поджав губы, я кивнула, и мы двинулись вперед.
Если выйти с площади, то впереди раскидывается местный аналог Невского проспекта — широкая улица с выбитой брусчаткой и пучками коричневатой травы, подпираемая с обеих сторон высокими зданиями с пустыми провалами черных окон. Это была самая старая часть Нижнего Города, дома здесь практически вросли в улицы, и, где кончается фундамент, а где начинается земля — понять просто невозможно. Здания здесь замшелые и какие-то старые. И дело не в облупившейся краске или покосившихся дверных проемах. Они покрыты странным коричневатым слоем, напоминающим пыль на старых книгах.
В отличие от Верхнего, Нижний Город отнюдь не плоский, здесь есть холмы, долины и даже пара обрывов. Вот и «Невский» здесь не широкий и прямой, а идущая под уклон змеящаяся дорога.
Засунув руки в карманы, я мрачно шла рядом с Катариной и думала о том, какого черта я ее слушаюсь. В конце концов, никто не говорил, что она главная. Однако очередь, с которой мы отправлялись сюда, говорила сама за себя — я была самой слабой в команде, а она считалась второй после Михалыча. Вампиры вообще быстрые и сильные, сравнивать их с оборотнями нечестно.
Катарина шла молча, то и дело по-птичьи резко поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, принюхиваясь к воздуху. Если мы были дома, то она, кажется, чувствовала себя на вражеской территории. Я не выдержала:
— Почему ты так ведешь себя?
— Как? — Она даже не сбавила шага, легко перепрыгнув огромную рытвину на дороге и одновременно заглядывая в темную подворотню.
— Как будто идешь по минному полю! — Я почувствовала, что во мне поднимается раздражение. — Это же Нижний Город! Он нам как дом! А ты ведешь себя так, как будто тебя забросили в стан врага!
Катарина остановилась так резко, что я по инерции пролетела еще пару метров вперед. Она смотрела на меня долгим немигающим взглядом:
— Хочешь узнать, как я себя чувствую здесь? — Я неуверенно кивнула, но она, кажется, этого не заметила. — Иначе. Не так, как вы. Там, откуда я родом, нет Нижних Уровней. Когда меня привезли в вашу страну, мне пришлось ко многому привыкать. Я отстала от жизни. Я восемьдесят лет жила почти в полном отрыве от цивилизации, посреди пустыни. О том, что вокруг что-то менялось, я узнавала только по одежде тех людей, которых мне доводилось убить, — и еще по вещам, которые находила у них в карманах. А потом я оказалась здесь. Где крови было вдоволь — о, прости, у вас принято говорить «питание», — где вы можете ходить под дневным светом и не получать ран от прикосновения солнца. А потом мне сказали, что я должна работать на ваш Институт. Я согласилась. Я не знала, что надо делать, но я согласилась, потому что такая жизнь казалась мне сказкой. И вот меня сбрасывают сюда, Вниз, — если бы ей надо было дышать, я бы сказала, что Катарина сделала паузу, переводя дух. — Хочешь узнать, каково мне здесь?
Пламенная речь от немногословной вампирши настолько поразила меня, что все это время я простояла как вкопанная. Если бы передо мной был не вампир, я бы сказала, что у нее «накипело».
— Да, хочу.
Она моргнула.
— Мне здесь неуютно. Я знаю, для вас это дом — а для меня гроб. И нет, сейчас не время для шуточек про вампиров. Тебе кажется, что я здесь как на вражеской территории, — да, ты права, так и есть. Я не родилась здесь, я не пришла сюда сама. Меня ничто здесь не манит. Однако я чувствую то, что вы называете зовом, и это меня пугает. Пугает, понимаешь? А я видела такие вещи, о которых тебе даже слышать не приходилось. А здесь мне страшно. Меня не напугали Представители, когда я их впервые увидела, но все равно у меня такое чувство, что между лопатками кто-то нарисовал мишень и теперь смотрит в перекрестие прицела. Во мне нет того, что заставляет вас считать это место своим домом. А потому я здесь сосредоточенна до предела. Мои слух и зрение обострены — нет, даже не сравнивай с собой. Ты слышишь, как играет музыка в плеере у вашего эмпата? Ты слышишь, как ваш хилер поет под нос, складывая одежду капитана? А запах этой одежды ты чувствуешь? А я да. И чтобы не сойти с ума от всего этого и не пропустить чего-то по-настоящему важного, я должна быть сосредоточенна еще больше. Понимаешь?
Я опустила взгляд и посмотрела себе под ноги. Поддала носком какой-то камешек, и он со стуком покатился вниз. Катарина поморщилась — ну да, для нее это был дикий грохот.
— Паршиво.
— Знаю. — Она как будто выдохлась и была теперь зла на себя за минуту откровенности. Мы помолчали.